– С отцом все в порядке. То есть, конечно, он не в порядке, но все так же. Ничего не изменилось.
Я чувствую, что уже начинаю все портить.
– Мам, можно мне поговорить с Карой наедине?
Мама переводит взгляд на Кару, но потом кивает:
– Пойду позвоню близнецам.
Я опускаюсь на освобожденный матерью стул и подтаскиваю его поближе к кровати.
– Ну… – неловко начинаю я, указывая на перевязанное плечо Кары. – Сильно болит?
Сестра не сводит с меня неподвижного взгляда.
– Бывало и хуже, – ровным голосом отвечает она.
– Я… мм… мне очень жаль, что наша встреча случилась при таких обстоятельствах.
Кара поджимает губы и дергает плечом:
– Ага… Зачем ты вообще приехал? Почему бы тебе просто не вернуться к своим делам и не оставить нас в покое?
– Если хочешь, я так и сделаю. Но мне бы очень хотелось рассказать тебе, чем я занимался. И еще мне бы очень хотелось узнать, чем ты занимаешься.
– Я живу с отцом. Не понимаю, почему ты притворяешься, будто знаешь его лучше меня.
Я потираю лицо рукой:
– Мне и так тяжело, ты можешь попытаться ненадолго забыть о ненависти ко мне?
– Ой, точно! Ты прав. О чем я только думаю? Я же должна поприветствовать тебя с распростертыми объятиями и забыть о том, что благодаря тебе наша семья развалилась. Потому что ты эгоист и, вместо того чтобы попытаться спокойно все обсудить, взял и сбежал. А теперь въезжаешь в больницу на белом коне и притворяешься, что переживаешь за отца.
Мне никак не убедить ее, что даже половины земного шара недостаточно, чтобы изгнать человека из мыслей. Я пытался и знаю, о чем говорю.
– Я знаю, почему ты сбежал, – говорит Кара, вздернув подбородок. – Признался отцу, что ты гей, и он вышел из себя. Мама мне все рассказала.
Когда я уходил, Кара была слишком маленькой, чтобы понять причину, но она выросла и начала задавать вопросы. Естественно, мать объясняла ей ситуацию так, как сама ее понимала.
– И знаешь что? Мне все равно, почему ты сбежал, – продолжает Кара. – Я лишь хочу понять, зачем ты вернулся, если никто не хочет тебя здесь видеть.
– Мама хотела, чтобы я приехал. – Я делаю глубокий вдох. – И я сам хочу быть здесь.
– Неужели ты нашел в Таиланде своего Иисуса? Или Будду? И сейчас хочешь искупить прошлые грехи, чтобы с чистой кармой перейти на следующий этап жизни? Но знаешь, что я скажу тебе, Эдвард? Я тебя не прощаю. Так что вот.
Почему-то я ожидаю, что сейчас она покажет мне язык. Ей больно, убеждаю я себя. Она злится.
– Послушай, если тебе нравится меня ненавидеть, ну что поделаешь. Если хочешь, чтобы следующие шесть лет я каждый день просил у тебя прощения, я согласен. Но речь сейчас идет не о нас. У нас будет достаточно времени, чтобы разобраться в происходящем между нами. Но у папы нет этого времени. Мы должны в первую очередь думать о нем. – (Кара наклоняет голову, и я воспринимаю жест как согласие.) – Врачи говорят… что его травмы слишком серьезные и не стоит надеяться на выздоровление…
– Врачи его не знают, – отвечает Кара.
– Но они врачи, Кара.
– Ты его тоже не знаешь…
– Что, если он никогда не проснется? – перебиваю я. – Что мы тогда будем делать?
По разлившейся по лицу сестры бледности я понимаю, что ей и в голову не приходило такое развитие событий. А если и приходило, она не позволила даже намеку на сомнения проникнуть в свои мысли из опасения, что с неумолимостью рака оно пустит корни, словно растущий летом вдоль дороги кипрей.
– О чем ты говоришь? – шепчет она.
– Кара, он не может всю оставшуюся жизнь лежать подключенным к аппаратам.
У сестры распахивается рот.
– Боже мой! Неужели ты ненавидишь его так сильно, что готов убить?
– Я не чувствую к нему ненависти. Ты можешь мне не верить, но я достаточно люблю отца, чтобы думать о том, чего хотел бы он, а не мы.
– Значит, ты выбрал дерьмовый способ показать свою любовь.
Ругательство из уст младшей сестры – все равно что скрип гвоздей по доске.
– Только не говори, что отцу понравится, что за него дышат машины. Что он захочет жить с сиделкой, которая будет купать его и менять подгузники. Что он не будет скучать по работе с волками.
– Он боец. Он никогда не сдается. – Кара качает головой. – Поверить не могу, что мы вообще это обсуждаем. И еще я не могу поверить, что ты считаешь, будто имеешь право говорить мне, чего хочет или не хочет отец.
– Просто я реалист, вот и все. Ты должна быть готова сделать трудный выбор.
– Выбор?! – Кара задыхается на этом слове. – Я знаю все о трудном выборе. Как держать себя в руках и не сорваться, когда родители разводятся. Даже несмотря на то, что единственный человек, который мог бы разделить мои чувства, меня бросил. Как выбрать, с кем жить, с матерью или отцом, если независимо от моего решения второй близкий человек будет страдать. Я сделала свой трудный выбор и выбрала отца. Так как ты смеешь говорить, что сейчас я должна предать его?