Это фотография, которая обрезана, чтобы могла влезть в карманчик бумажника. Снимок сделан в 1992 году, на Хэллоуин. На мне бейсбольная кепка, отороченная мехом, из нее торчат два острых уха. Лицо раскрашено и напоминает рыло. Мне четыре года, я хотел быть в костюме волка.
Неужели уже тогда я понимал, что он любит этих животных больше, чем меня?
И зачем он хранит эту фотографию в бумажнике после всего, что произошло?
Несмотря на то что я был на семь лет старше Кары, я ей завидовал.
У нее были золотисто-каштановые кудряшки и кругленькие щечки, и люди, бывало, останавливали маму с коляской прямо на улице, только чтобы сказать, какая красивая у нее малышка. А потом замечали идущего рядом с ней угрюмого подростка – слишком тощего, слишком стеснительного.
Но я ревновал не к внешности Кары, а к ее уму. Она никогда не была обычной девочкой, играющей в куклы. Вместо этого она рассаживала их по всему дому и придумывала какую-нибудь историю о сиротке, которая тайком на пиратском корабле пересекает океан в поисках женщины, продавшей ее еще крошкой, чтобы спасти своего мужа от тюрьмы. Когда из начальной школы стали приходить табеля успеваемости, учителя в них всегда указывали на то, что она витает в облаках. Однажды маме даже пришлось идти к директору, потому что Кара убедила своих одноклассников, что ее дедушка космонавт, что к шести вечера Солнце столкнется с Землей и мы все погибнем.
Несмотря на значительную разницу в возрасте, когда она просила меня с ней поиграть, я часто соглашался. Одной из ее любимых игр было спрятаться в платяном шкафу и стартовать на космическом корабле. В темноте она щебетала о планетах, мимо которых мы пролетаем, а когда открывала дверцу, с придыханием рассказывала о пришельцах с шестью глазами и горах, дрожащих, как зеленое желе.
Поверьте, будучи уже достаточно взрослым для выдумок, я безумно хотел увидеть тех инопланетян и горы. Мне кажется, еще в детстве я понял, что другой, и больше всего надеялся, что можно измениться, что я смогу стать таким, как все. Но я открывал дверцы шкафа и… видел тот же старый комод и письменный стол, и маму, которая раскладывает белье Кары.
Поэтому ничего удивительного, что, когда отец ушел жить в лес, Кара для всех любопытных придумала свое объяснение: «Он на раскопках с археологами в Каире. Его готовят к полету на космическом корабле. Он снимается в фильме с Брэдом Питтом».
Понятия не имею, верила ли она сама в то, что говорила, но скажу вам одно: как бы я хотел с такой же легкостью придумывать оправдания для отца!
Отделение больницы, в котором лежит Кара и остальные пациенты ортопедического отделения, во многом отличается от отделения реанимации. Здесь оживленнее, и мертвую тишину, которая заставляет понижать голос, когда находишься в отделении у отца, сменяют голоса переговаривающихся с больными медсестер, скрип тележки с книгами, которую толкают по полосатому ковру, доносящийся из десятка палат звук работающего телевизора.
Когда я вхожу в палату Кары, сестра смотрит «Колесо фортуны».
– Только достойные умирают молодыми, – произносит она, разгадывая загадку.
Мама первая замечает меня.
– Эдвард! – восклицает она. – Что-то случилось?
Она имеет в виду моего отца. Разумеется, она говорит о нем. От выражения лица Кары у меня скручивает живот.
– С ним все хорошо. То есть все плохо. Но его состояние без изменений. – Я уже все испортил. – Мама, я могу поговорить с Карой наедине?
Мама смотрит на Кару и кивает.
– Пойду позвоню близнецам.
Я опускаюсь на стул, который освободила мама, и придвигаю его ближе к кровати.
– Расскажи, – я киваю на перевязанное плечо Кары, – сильно болит?
Сестра пристально смотрит на меня.
– Бывало и хуже, – равнодушно отвечает она.
– Я… Мне жаль, что наша встреча произошла при таких обстоятельствах…
Она пожимает плечами, поджав губы.
– Да уж. Тогда почему ты до сих пор здесь? – через минуту спрашивает она. – Почему бы тебе не вернуться к своей размеренной жизни и не оставить нас в покое?
– Если хочешь, я уеду, – обещаю я. – Но мне бы действительно хотелось рассказать тебе о том, чем я занимался. И хотелось бы услышать и о твоей жизни.
– Я живу с папой. Ну, с тем человеком этажом ниже, насчет которого ты делаешь вид, что знаешь лучше меня.
Я потираю лицо рукой.
– Ситуация и без того тяжелая. И без твоих всплесков ненависти.
– Боже мой! Ты прав. О чем только я думаю? Я же должна встречать тебя с распростертыми объятиями. Я же должна наплевать на то, что ты разрушил нашу семью, потому что ты эгоист и уехал, вместо того чтобы попытаться во всем разобраться. А теперь ты являешься, как рыцарь на белом коне, и делаешь вид, что тебе не наплевать на отца.