— Это не пытка, а я — не человек. Марьяна, послушай. Ты не сделаешь одолжение пациенту, если дашь ему время попрощаться с ногой. Режь, пока заражение можно остановить.
Девушка очень медленно кивнула.
Она пришла через полчаса. Юркнула в гостиную так, будто опасалась быть замеченной. Бегло глянула на зеркало-стекло из потайной комнаты.
— Там никого нет, — “успокоил” её Платон.
— Догадываюсь, — буркнула Марьяна, не приближаясь к оборудованию.
Кто виноват, что аура любого существа, будь то человек, оборотень или орк, связана с электрическими импульсами? Потому проще и быстрее всего она восстанавливается, если знать верное расположение точек в организме и прицельно ударять в них.
Платон снял рубашку и лег на столик, как бы приглашая присоединиться. Марьяна нависла над ним мрачнее тучи. Взялась за один из электродов, начала перебирать провод.
Она очень волновалась. Это читалось в каждом движении.
— Перестань. Быстрее начнем — быстрее закончим.
— Главное — не закончить совсем, — сумрачно предрекла Марьяна. — Слушай, а правда, если тебе станет плохо, что делать?
— Мне не станет плохо.
— Ну а вдруг?
— Никакого “вдруг”. Запомни: ни в коем случае не прерывай сеанс. Я сам дам знать, когда можно завершать.
— А если ты умрешь? Доктор сказал…
Боги!
Этот доктор — пугливый идиот, который не заслуживает носить звание врача. Перестраховщик, боящийся даже чуть-чуть выйти за грань.
Запугал своими бреднями девчонку, и она теперь фантазирует, как Платон испустит последний дух прямо на этом вот кофейном столике.
— Слушай, ну чего ты переживаешь? — Платон глянул на неё снизу вверх. — Если я умру, то скажешь моей родне, что это лишь моя инициатива. Даже не соврешь. Можешь еще добавить, что я собирался ставить на тебе опыты. Они в это с легкостью поверят, — он хмуро ухмыльнулся.
Девушка дернулась как будто от пощечины. Какая интересная реакция. Неужели на слово “опыты”?
— Постарайся все-таки не умирать, — сказала, закусив губу.
Её тонкие холодные пальцы, дрожа, лепили на него электроды. Иногда Платон поправлял положение, но в целом девушка всё запомнила правильно.
С настройками она тоже разобралась. Даже не зная предназначения тумблеров, выставляла их правильно. Все-таки он не ошибся: если бы не превосходная память, она бы не выжила в бегах.
Ему повезло встретиться именно с Марьяной.
— А как к тебе заходит доктор? — внезапно спросила девушка. — У него есть какой-то ключ?
Ха, так он ей и вывалил всю правду.
— У него есть доступ, — туманно ответил Платон, давая понять, что чары недостаточно “открыть” ключом.
Пусть считает так.
— Ясно, — огорчилась она.
— Ты готова?
Он сверился с настройками — всё верно. Можно начинать.
— Я… да…
Она глубоко вдохнула и быстро выдохнула. На Платона старалась даже не смотреть. Ресницы её подрагивали. Это вызвало в нем странное секундное чувство. Захотелось заглянуть ей в глаза.
Вместо этого он просто сказал:
— Тогда не скромничай — поехали.
Платон привык к ударам тока и не боялся их, но когда первый разряд прошел сквозь его тело — он по привычке сжался в тугую страну. Электричество пробрало насквозь, заполнило каждую молекулу. Сердце остановилось и тотчас забилось сильнее, оглушительно, кровью молотя в висках. Кожа как будто треснула. По ощущениям — его порвали на десяток частей и наскоро слепили. Все вены вывернуло наизнанку. Сухожилия скрутило.
Адская боль. Предсмертная агония. Жар самой преисподней. Всё смешалось воедино.
Животный инстинкт самосохранения в эти секунды был сильнее разума. Всё в Платоне взмолилось о прекращении пытки. Нужно сдернуть провода или закричать — но ток был сильнее, и тело Платона словно сковало. Лишь силой воли он заставил себя остаться лежать, когда разряд кончился.
Это только начало, минимальные настройки. Хуже всего переносится третий раз. Сейчас — вообще цветочки.
— Повышай напряжение… — просипел и внутренне приготовился к новому разряду, но ничего не произошло, ни через десять секунд, ни через двадцать. — Марьяна, не медли.
Она не ответила.
Платон с силой разлепил веки. Девушки над ними не обнаружилось.
Марьяна забилась в угол, как испуганная дворовая кошка, над которой издевались дети-хулиганы. Она вся ощерилась и тряслась крупной дрожью. Из глаз катились слезы. Девушка плакала не сознательно — она просто была в истерике и вообще не понимала, где находится.
— Марьяна…
Не отреагировала, лишь начала раскачиваться из стороны в сторону и тихонько стонать, обхватив себя руками и вцепившись в предплечья ногтями так сильно, что пальцы побелели.
Платон поднялся, сдернув с себя электроды. Очевидно, что сеанс придется перенести.
— Эй, посмотри на меня, — попытался тронуть девушку за плечо.
Та дернулась как от удара и взвыла:
— Не прикасайся ко мне! Пожалуйста, не надо!
Она смотрела на него пустыми невидящими глазами. Такими огромными, такими испуганными, что Платону стало немного не по себе. Что же она пережила, если её так сильно накрыло?
— Марьяна, послушай, — его голос был тверд и строг, он специально дробил предложения на части: — Это я. Платон Адрон. Ты в безопасности. В моем особняке. Помнишь? На входе стоят защитные чары. Тебя никто не обидит. Сюда никто не войдет.
Пересилив слабость, он сел перед ней и выставил вперед руки, показывая, что он безоружен.
Понемногу взгляд девушки прояснился. Она моргнула, глянула на него почти осмысленно.
— Где я… что… — Наконец она пришла в себя и сумела разжать пальцы. — Платон?..
Имя прозвучало так, будто Марьяна с трудом его вспомнила и вообще не поверила, что она больше не в своем старом кошмаре, а здесь, с ним.
От кого она бежит? Как там его, Нику Альбеску?
Платон никогда не слышал этого имени.
А девушка тем временем хоть и осознала реальность, но так и продолжала сидеть в углу комнаты.
Он осторожно протянул к ней руку, касаясь предплечья. Она была напряжена, всё тело — сплошной оголенный нерв. Словно ждала, что он как минимум ее ударит.
Это ее чувство в нем неожиданно отозвалось. Они ведь с братьями сами всё детство провели с тем же ощущением. Когда рядом близкий, от которого никуда не деться, от которого ты зависишь и от которого не знаешь чего ожидать — это очень выматывает.
Серп мог в любой момент выкинуть что угодно. Накричать, ударить, запретить. Наказания и похвалы были, казалось, совершенно случайны и зависели только от настроения отца. Доставалось чаще всего Златону, старшему из них троих. Дитрих — был любимчиком отца, тот его никогда не трогал. А его самого…
Нет, эти воспоминания сейчас совершенно не то, что ему было нужно.
Но именно из-за них, действуя скорее по наитию, Платон неосознанно начал копировать действия матери, когда та утешала их после очередной стычки с отцом. Движения были мягкими и плавными, он принялся шептать ей успокаивающие слова:
— Тише, ты в безопасности. Всё кончилось, — это был уже не строгий отстраненный голос, а мягкий и обволакивающий.
Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке, стирая слезинку. Под пальцами пробежали искорки магии. Ее магии, от которой становилось щекотно и тепло. Это какие-то чары на коже, или просто сама ее сущность? Он ведь так и не спросил, к какой расе или виду она относится.
Он осторожно погладил ее плечо, руку, затем взял ладони в свои и поднес к губам. Пальцы Марьяны были ледяными, и он попытался их согреть дыханием, а затем медленно встал сам, потянув за собой девушку. Она чуть покачнулась, на краткий миг оказавшись в его объятиях.
«Совсем худенькая…» — отстраненно подумал мужчина, но Марьяна тут же выскользнула из его рук.
— Я в порядке, — произнесла она сбивчиво и отчего-то покраснела.
Платон покачал головой, не веря ей ни на йоту.
— В полном, — упрямо мотнула она головой и махнула в сторону столика, при этом смотря куда угодно, но только не ему в глаза. — Давай, ложись. Можем продолжить.