– Каким же образом переселенцы согласились остановиться в месте, которое выбрал Вабога, если они перестали доверять ему?
– У Вабоги тоже есть язык. Бледнолицые последовали его совету, надеясь, в случае чего, на свои глаза.
– Где их стоянка?
– Там, где приказал Желтый вождь, – на берегу реки.
– Как далеко это отсюда?
– Час, если ехать с осторожностью, и не более получаса, если скакать во весь опор.
– Хорошо. А сколько их всего?
– Девять бледнолицых, кроме женщин и детей. Чернокожих же раз в пять больше.
– Чернокожие в счет не идут. Говори мне только о бледнолицых.
– Начальник каравана – человек лет около шестидесяти. Раньше он был плантатором. Вабога узнал его. Он помнит этого бледнолицего с того времени, когда играл маленьким на другом берегу большой реки, в прекрасной стране своих предков, из которой его выгнали бледнолицые.
– Этот плантатор с семейством или один?
– При нем сын, лет двадцати четырех, такой же негодяй, как он сам, и дочь, непохожая ни на отца, ни на брата. Это настоящая женщина: прекрасная, как степной цветок и добрая, как солнце, которое всех освещает и согревает.
«Я не ошибся: это она! Час мести, наконец, пробил!» – сказал про себя вождь.
Глаза его сверкнули радостью, а по губам пробежала торжествующая улыбка.
– А кто остальные их спутники, или, по крайней мере, каковы они на вид? – продолжал он вслух прежним деловым тоном.
– Есть еще высокий силач, лет под пятьдесят. Он нечто вроде помощника начальника каравана. Сердце у него жесткое, как у плантатора: он все время бьет длинным бичом негров, которые не поспевают за повозками.
– Узнаю этого человека по твоему описанию. Если это тот самый, то и ему несдобровать.
– Остальные шесть…
– Этих можешь не описывать. Скажи только, как они вооружены и можно ли ждать от них сильного сопротивления?
– Оружие у них есть, но не думаю, чтобы они храбро сражались.
– Хорошо. А как полагаешь, Вабога, есть надежда взять их живыми?
– Всех?
– Главным образом первых четверых?
– Думаю, что это будет не трудно.
– Отлично. Больше мне ничего не нужно знать, – произнес вождь шайенов, ибо он принадлежал к этому племени и, повысив голос, крикнул своим спутникам, из которых некоторые уже не спали: – Поднимайтесь и в путь! Вабога проведет нас к месту, где мы можем рассчитывать на хорошую добычу.
Пока воины один за другим вставали, собирали плащи и оружие и седлали лошадей, слуга вождя накинул на плечи молодого человека мантию и помог вскочить на коня.
Не прошло и десяти минут, как весь отряд индейских воинов был уже на лошадях и покинул свой лагерь. Самому образцовому кавалерийскому подразделению понадобилось бы на это вдвое больше времени.
Как нам известно, место для стоянки хотя и было выбрано предателем, но заслужило полное одобрение переселенцев; оно находилось в подковообразной излучине реки, окружавшей его с трех сторон. Трава, росшая здесь, была густая, высокая и такая ровная, точно ее постоянно подстригали.
Река была не широка, зато довольно глубока, берега ее отличались такой крутизной, что высадиться на них казалось невозможным.
Вообще, более удобного места для стоянки нельзя было и подыскать, тем более что само пространство, окруженное водой, было невелико, а потому очень удобно для защиты.
В сущности, Вабога несколько преувеличивал, говоря индейскому вождю, что переселенцы не доверяют ему. У них не было даже причины сомневаться в нем. До сих пор он вел их хорошо, и показались уже Скалистые горы, за которыми кончалась всякая опасность.
Да и что он мог бы им сделать? Предать шайке дикарей? Но с какой целью? Ведь по его словам, он принадлежал к племени чоктавов, а оно никогда не выказывало вражды к белым. К тому же то обстоятельство, что проводник так бегло говорил по-английски, доказывало, что он провел большую часть своей жизни среди белых людей и близко сошелся с ними.
Да и само место стоянки он им выбрал такое удобное и безопасное, что трудно было заподозрить с его стороны злой умысел.
Хотя трапперы настойчиво уверяли, что этот чоктав – человек подозрительный, переселенцы не придавали значения их словам: они были уверены, что эти слова внушены трапперам предубеждением против индейцев вообще или профессиональной завистью, потому что Вабога тоже был прекрасным охотником. Могло быть и так, что трапперы просто захотели попугать переселенцев, чтобы потом посмеяться над ними.