Политик сжал зубы, но промолчал, слушая очень внимательно. Он даже перестал вести параллельное совещание по вопросам утилизации смуглей и поставил на паузу любимый мультсериал, который поглядывал третьим потоком восприятия.
— Несложно вычислить причину, — продолжал Фокс. — В галактической прессе почти все упоминания о вашей планете говорят об опасностях, многочисленных случаях увечий и даже смертей. Недавняя гибель одного из самых известных звездных дайверов, Джайриса, всколыхнула всю сеть. Большинство обитателей галактики впервые познакомились с Медеей в связи с этой новостью — как вы понимаете, не лучшее первое впечатление. Не успев обрести популярность, грозовая охота стала синонимом глупой бравады и бессмысленного риска. А ваша планета обрела имидж опасной.
— Мы сожалеем о гибели выдающегося спортсмена, — быстро произнёс Советник. — Но это было трагическое стечение обстоятельств и, главное, отказ самого Джайриса от всякой защиты и страховки! Сделав это, он значительно увеличил сложность охоты, но даже в таком варианте риск был минимален… эти дикие твари никогда не нападали на крупные объекты!
— Но один раз напали. Охотник стал жертвой грозовых птиц.
— Перед полётом Джайрис подписал согласие о снятии с нас ответственности, но толпе на это наплевать! И непомерно раздутые выводы прессы нисколько не соответствуют истине!
Советник перевёл дух. Судя по реакции, смерть звездного экстремала стала потрясением, от которого он ещё не оправился. Кажется, он принял всё это гораздо ближе к сердцу, чем следовало политику.
— Разумный риск в грозовой охоте, разумеется, есть, иначе затея теряет смысл, — устало сказал Советник, в очередной раз повторяя отрепетированный текст. — Но это контролируемая опасность, она полностью в руках скрытых защитных систем, у нас прекрасное оборудование стоимостью в миллиарды. И если не нарушать протокол безопасности, никаких смертей и увечий не было и быть не может. Не может…
— Думаю, вы правы, — согласился детектив. — Я был с Джайрисом во время охоты. Он летел на живой трансляции, и я был к нему подключён. Как и шестьдесят миллиардов его фолловеров по всей галактике. И даже сильнее, чем большинство из них.
— Вы тоже в его круге? — удивлённо спросил Советник, и на мгновение все слои превосходности между ним и взлохмаченным человеком напротив исчезли. Отыскалось нечто во вселенной, что объединяло таких непохожих собеседников, и это был Джайрис, гибкий, крылатый таллиец с серо-зелеными глазами, чистый и молодой, который упивался жизнью и заражал своим жизнелюбием столько сердец. К каждому, с кем его сводила судьба, Джайрис обращался одинаково: «Мой друг».
— Да, я был в его круге, — ровно сказал детектив. — И помню, как мы погибли.
Джайрис летел посреди колоссальных облаков, пронизанных, как сумасшедшим пульсом, чередой вспыхивающих и гаснущих, рождающихся и умирающих титанических молний. Каждый удар грохоча разносился по всему небу, облачные стены дрожали и двигались, иногда сталкивались, сверху рушились огромные лавины, которые кажутся сокрушительными, а оказываются ватным дымом: душащим, облегающим и тёплым. Ты мчишься вперёд в жажде скорее вырваться, распарываешь тела туч, а грохот от молний настигает, бьёт со всех сторон. Ты вырываешься на свободу, разбрасывая клочья облаков, и нарываешься прямо на стаю молниекрылых птиц. Это судьба, а от судьбы не уйдёшь, ведь правда?
Каждый из фолловеров мог смотреть глазами звездного дайвера, слышать его ушами, ощущать потоки ветра, его гладким, блестящим телом, перья которого так чувствительны к упругости неба. Быть в шкуре Джайриса, делить с ним величие момента, сражаться с ураганом вместе с маленьким дайвером. А самые преданные фанаты (которых тоже очень много), могли соединяться даже с мыслями Джайриса, растворяться в его душе. Премиум-подписчики дайвера, люди из внутреннего круга, чувствовали его восхищение этой планетой и красотой лабиринтовых облаков, ощущали восторг, когда он мастерски лавировал, прыгая между потоками ветра и уворачиваясь от молний. Отважный летун не был один, когда стая молниекрылых птиц внезапно стала преследовать его. Был не один, когда минуту спустя птицы настигли Джайриса; был не один, когда разряды срывались с крыльев витыми светящимися жгутами и били в беззащитное кувыркающееся тело. Джайрис хотел быть полностью открыт миру, бросать вызов риску и тестировать пределы возможного. За это им и восхищались, потому он и был так популярен. Он делал это снова и снова, пока однажды мир не ударил его в подставленную открытую грудь.