Лесовичка как ветром сдуло.
— И о чём вы хотите поговорить… босс?
— Кто ты на самом деле, Ана?
Девушка посмотрела на Одиссея своими прекрасными глазами, в которых независимо от настроения всегда блестели искренность и живость. Сейчас там мерцало желание быть разгаданной.
— Используйте нарративное мифотворчество! Как мне иначе убедиться, что я не зря к вам пришла?
— Хорошо, — легко согласился детектив.
Ане было трудно просто взять и раскрыть правду, и, если догадка Фокса была верной, он прекрасно понимал, почему.
— Ты не с планеты Русь, причём, совсем не отсюда.
— Это так очевидно?
— Полное отсутствие местного языкового профиля. И фраза в начале нашего знакомства: «эти русские слишком щедрые». Так что да, очевидно. Ты не случайная туристка: слишком хорошо знаешь Русь, её нравы и уклад, я специально спрашивал и проверял. Ты прилетаешь сюда не впервые, у тебя здесь дом, и судя по тому, как ты о нём говорила, это твой собственный дом. А дом на курортной планете-заповеднике стоит недёшево.
Девушка внимательно смотрел на детектива, её волосы начали принимать оранжевый оттенок, который медленно становился живее и ярче. Какую эмоцию означает оранжевый? Ане нравится, когда Фокс разгадывает её?
— Но твой статус выше, чем у просто богатой туристки. Ты легко получила доверие и заказы двух высоких семей. Моё имя на Руси неизвестно и не обладает нужным авторитетом — а значит, хватило твоего. И родовые печати Поэтичей и Прозаевых нам выдали так запросто именно потому, что у тебя самой достаточно высокий статус. Ты аристократка, Ана.
Волосы девушки горели оранжевым и одновременно розовым, щёки рдели. Волнение и стыд?
— Но всё это второстепенно. Главное — чувство вины.
Ана опустила глаза.
— Ты считаешь себя виноватой в смерти Ромы и Юли — как будто могла этому помешать. Словно ты могла одолеть защитные поля высоких родов, растащить их до того, как они коснулись друг друга.
— Если бы я вам поверила! А я не поверила. И Романова не поверила, поэтому они и погибли… — Ана сморщилась, не в силах посмотреть на Одиссея. — Такие хорошие и несчастные!
Она закрыла глаза, по щекам скатились две крупные сверкающие слезы. В её волосах сталкивались волны горько-пепельного и розово-алого: волнение внутри Аны было таким же сильным, как горе и вина.
— Всё это время ты проверяла меня, — сказал Фокс, — хотела увидеть, что мой метод работает. И убедиться, что мне можно доверять.
Взгляд Аны был пронзительный, с затаённым ожиданием.
— А я могу доверять вам, Одиссей Фокс? Я могу доверить вам свою жизнь?
Одиссей испытал противоречивые чувства: ему хотелось ответить Ане серьёзно, ведь её вопрос был предельно серьёзен. Но в то же время ему хотелось любоваться Аной, она была юная, искренняя — к такой девушке сложно не относиться покровительственно. Но это неправильно. Ана ему очень нравилась, и это сбивало с толку: Фокс давным-давно не чувствовал ничего подобного, словно был уже стариком, а сейчас внезапно помолодел. Но ведь он не помолодел.
— Ты до сих пор сомневаешься и во мне, и в моём методе, — сказал он, — принцесса.
Тёмные глаза блеснули, в волосах появились гордые солнечные пряди.
— Мой метод подсказывает, что ты пришла ко мне из-за моего метода. Ты где-то узнала о нарративном мифотворчестве и нашла меня, потому что нечто в твоей жизни, Ана, перекликается с тем, как я расследую.
Девушка подалась вперёд и, глядя Фоксу в глаза, спросила:
— Жизнь даёт нам Знаки, так, босс?
— Да.
— Не все замечают их, не все в них верят. И почти никто не умеет их правильно понимать.
— Да.
— Я вижу их, — прошептала девушка. — Знаки.
— Расскажи.
— Последние пять-шесть месяцев я повсюду встречаю знамения смерти. Ко мне пришёл старый, умирающий лис…
Одиссей вздрогнул.
— Он подошёл без опаски, будто давно меня знает, положил голову мне на колени и умер на моих руках. Я выбирала по картинкам в глупой игре «Кем ты станешь», и выбрала троих незнакомых существ из разных уголков галактики; все трое оказались жертвами убийств. Я гадала на симво-листах и вытянула «Смерть». Я наугад открыла книгу Звёздных Писаний и ткнулась пальцем в «Созданные из звёздной пыли, в неё же и обратитесь». Я видела облако в виде черепа, и только когда я указала на него, череп заметили остальные, но сразу после этого он поменял форму. Мне понравилась песня таллийцев, музыка ветра, я заслушивалась ей целую неделю, пока не узнала перевод. Оказалось, это погребальный гимн.