Возможно, это похоже на то, что может чувствовать человек, вдруг выпавший холодной ночью за борт круизного лайнера и еще не успевший поверить, что все кончено, что в ночи, сияющая огнями, тает и исчезает твоя жизнь, твоя судьба… Ведь все случилось так быстро, так внезапно, что кажется — это не всерьез, это так только… Одно усилие воли, сильное-сильное желание, и все можно вернуть, сделать, как было…
Но это только иллюзия, последняя и недолгая. За ней — пронзительная ясность, отчаяние и — конец. Причем на твердой земле этот процесс продолжается дольше и мучительнее, чем в море.
…Три человека стояли посреди снежной равнины: двое мужчин — штурман и кибернетик, и женщина — экзобиолог. Нормальная ходовая вахта, только женщина была здесь лишняя. Ей полагалось спать в своей каюте, как и всему остальному экипажу, а она вместо этого в свободное время стажировалась в космогации. Как оказалось, для того лишь, чтобы в последние часы случайно продлившейся жизни увидеть наяву пейзаж, который свел бы с ума всех экзобиологов системы во главе с их могучим мэтром, академиком Арпадом Харгитаи.
Но наяву ли? В десятках световых лет от Земли — землеподобная планета…
— Что это было? — с усилием выговорил штурман, как принято спрашивать: «Где я?» после глубокого обморока.
— Я даже не успел повернуться к пульту, — ответил кибернетик. — Вибрация, удар — и все!
— Но планета! Откуда здесь планета? До выхода из тоннеля оставалось еще триста с лишним часов…
— Похоже, вы просчитались где-то, навигаторы… Туннель деформировался под воздействием неучтенных полей тяготения, и на искривлении нас размололо. Не думал я, что и при этом можно уцелеть…
Кибернетик был намного старше остальных, больше чем полжизни провел в глубоком космосе, давно готов был ко всякому, к смерти тоже, и единственное, на что он всегда надеялся, что судьба подарит ему какое-то время, чтобы успеть умереть осознанно. Он ненавидел мысль о внезапной смерти, может быть, именно за то, что обычно именно такою она и была для тех, кто умирал в Пространстве. Человек должен успеть понять, что умирает, и приготовиться к этому, считал он.
И вот, похоже, что судьба дала ему эту возможность. Кибернетик прислушался к себе и отметил, что действительно доволен, если здесь уместно это слово, значит, раньше он не рисовался и не кривил душой. Каждый, кто родился, должен умереть. Это неприятно, но необходимо. Дело лишь в сроках. Он думал так всегда и сейчас — так же.
А штурману умирать не хотелось до спазмов в желудке. Но его мнение, похоже, судьбой в расчет не принималось.
— Не было здесь никаких искривлений. И звезд не было, и планет! — со злостью выкрикнул он, хотя на кого ему было злиться?
— Значит, мы вышли не там, где считали, — сказал кибернетик. И поежился. — Здесь здорово холодно.
Экзобиолог была так молода, что о возможности смерти просто не задумывалась. Главным для нее оказался шок от крушения теории, в которую она верила с излишней, но понятной страстью. И крикнув: «Я сейчас!» — побежала к ближайшему дереву, чтобы убедиться, что это никакая не сосна, а лишь ее конформный аналог.
— Девочку жаль… — сказал кибернетик. — Хоть бы огонь разжечь… — Но в карманах у него было совершенно пусто.
— Вон там, слева, какие-то скалы, — показал штурман движением головы. — Пойдем туда, вдруг пещеру найдем…
— И что? Замерзнем на два часа позже?
— Но не стоять же посреди поля?
— Верно, конечно. Пойдем. Смотри, девочка что-то нашла…
Экзобиолог вернулась, держа в руке сосновую шишку, и хотя лицо у нее уже горело от мороза, а тело начинала бить дрожь, она все еще не могла переключиться.
— Это же невероятно! Абсолютно земная сосна. А Харгитаи доказал, что геоморфизм невозможен в принципе.
— Я боюсь, что он так и останется при своем заблуждении, — мрачно сострил штурман, и только сейчас девушка начала осознавать истинное положение вещей.
…Тесно прижавшись друг к другу, они сидели на обнаженном корне дерева. Так казалось чуть-чуть теплее, тем более, что толстый ствол и угол скалы прикрывали их от усилившегося, ставшего совершенно пронзительным ветра. Мягкий стереосинтетик, отличный материал для рабочего костюма — легкий, немнущийся и самоочищающийся, от здешней погоды защищал немногим лучше, чем нарисованный зонтик от реального дождя.
— Ничего… — выговорил непослушными губами кибернетик. — Я читал, что еще немного, и станет тепло. Вообще, когда-то считалось, что замерзнуть — самая приятная смерть.