Один любезно предлагает достойно капитулировать, второй под руку шепчет - держись, наше дело правое…
– Значит, так дела обстоят, - протянул Шульгин. - В Испании бороться за победу бессмысленно, в Москве товарищ Сталин за всю предыдущую трепотню по полной программе спросит. Домой вернусь уже не я, на Валгалле или медленно дичать, или у квангов политического убежища просить… Ах да, еще и Аргентина. Перспективки…
Он изобразил полную растерянность и подавленность.
– Наливай, что ли, стременную[53], и будем точку ставить. У тебя случаем игральных костей нет? Бросим, и будь что будет.
Сам же с тихим злорадством подумал, что для настоящих казаков после стременной все как раз только начинается.
– Посмотрю, кажется, где-то завалялись.
Юрий, повозившись в ящиках стола, действительно принес два желтоватых кубика с черными точками.
– Вот, баловались когда-то с друзьями, а сейчас уже и правила забыл.
– Какие там правила. Мы попросту. Каждая грань - вариант. Если рационального выхода нигде не просматривается, отдадимся на волю судьбы. Но сначала все же стременную. А где закурганную пить придется…
Они чокнулись, синхронно поднесли к губам рюмки, и тут же Шульгин почти неуловимым движением ударил писателя левой снизу в челюсть. С расчетом на нокаут.
Тот вместе с табуретом отлетел к противоположной стене, едва не врезался головой в батарею отопления. Замер, раскинув руки.
Чисто, до десяти можно не считать.
Совершенно в соответствии с предыдущими рассуждениями коллеги: не совсем по правилам, но рационально. Канал связи с кем бы то ни было разорван простейшим, механическим способом. Как лопатой по полевому телефонному проводу,
Сашке нужно было минут пять свободного времени, и он, помня о регенеративных способностях аггров, снял с руки Юрия браслет.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Начиная с первой встречи с гениально-сумасшедшим профессором Удолиным, сколько раз они выходили в Гиперсеть, командой и поодиночке? Шульгин попробовал посчитать - вышло, что не меньше десяти. Точнее вспомнить не получалось. Некоторые случаи относились к разряду сомнительных, то есть доподлинно неизвестно, можно ли их отнести к прорывам, осуществленным собственной волей и способностями, или же то были подобия галлюцинаций, организованных Антоном, собственно Замком, Держателями…
В свой зачет он относил четыре бесспорных похода. Сейчас, значит, пятый. Причем перед каждой попыткой «доброжелатели» настойчиво указывали на возрастающую опасность таких инициатив. Форзейль, самый дружелюбный и понятный из «нелюдей», со всей степенью убедительности говорил, что каждый их самостоятельный выход в астрал, точнее - в Гиперсеть, смертельно опасен. Куда опаснее, чем прогулка альпиниста по снежному мосту над пропастью. Неверный шаг, громкий звук - и «прощайте, скалистые горы».
Ловушки Сознания, стерегущие Гиперсеть от попытки проникновения в нее посторонних мыслеобразов (способных на равных конкурировать с «высочайше утвержденными»), всегда на боевом взводе и готовы подсунуть нарушителю правил такую псевдореальность, что не выбраться из нее никогда. Вдобавок, оказавшись там, никогда и не поймешь, что отныне существуешь в специально для тебя придуманном мире,
Тогда же Антон добавил, что, возможно, Валгалла, аггры, ее населяющие, и солидный кусок Метагалактики вместе с Землей - тоже иллюзия. Ловушка высшего порядка. Поставленная даже не на них, а на самих Игроков. И еще сказал:
– Вот вам мой совет, возможно - последний, и даже не совет, категорическое пожелание - сидите, как мышь за печкой, не мечтайте в подходящее время с решающим результатом вмешаться в кошачью драку.
Они пообещали учесть его пожелание и, конечно, не удержались. А как удержишься? Мы что, намного лучше Пандоры и жены Синей Бороды? Само собой, не хоббиты, которые ради ложно понятых «либеральных идей» массу народа угробили, чтобы «Кольцо Всевластия» в жерло вулкана бросить. Мы вот, русские, на роль названного Кольца товарища Сталина приняли, и ничего, Саурона (сиречь Гитлера и союзников его) все ж таки сокрушили, а потом и с прочими последствиями «культа личности» разобрались потихоньку, без роковых потрясений. Главное - базовое зло повергнуть, с помощью зла, разумеется, потому что добро все равно не из чего больше делать. Кто сказал? Сашка не помнил, но против самой идеи не возражал.