– Согласен с вами, Григорий Петрович. Обстановка покажет. Будем присматриваться. А сейчас, тоже следуя вашим рекомендациям, давайте свернем застолье да придавим минут по триста.
– Целиком присоединяюсь. Добрых вам снов, Валентин Валентинович.
За истекшую неделю Шульгин настолько освоился в роли «драйвера» подчиненной личности, что без всякого труда перенацелил дозу алкоголя, уже преодолевшую гематоэнцефалический барьер, на шестаковскую составляющую и погрузил ее в глубокий, здоровый сон. Вообще присутствие внутри черепной коробки «напарника» его никак не затрудняло, контролировать «реципиента» было не труднее, чем управлять мотоциклом на гладкой дороге. Или не впускать в сознание словарный запас и грамматические конструкции всех известных тебе языков, когда требуется говорить и писать именно на русском.
Просто сейчас ему требовалось поразмышлять о таких вещах, знать о которых Григорию Петровичу не следовало. Даже не в силу их крайней секретности, а просто чтобы они не засоряли основной формат наркомовской натуры. Сашке он нужен именно в собственном качестве. Как источник подлинной, здешней информации, эмоциональной модели поведения, присущей только Шестакову моторики, динамических стереотипов, спонтанных реакций. Если он начнет хоть насколько-то отождествлять себя с Шульгиным да, упаси бог, в острые моменты сверяться с его, а не своими чувствами и знаниями, вполне можно проколоться так, что костей не соберешь.
Шестаков ушел, и Шульгин ощутил себя словно в знакомой комнате, из которой вынесли мебель. Гулко и просторно.
Итак. Из чего следует исходить?
Он снова разобрал по минутам содержание двух последних суток, от подготовки к проникновению в наркомат и до прощания с Антоном[9].
Здесь следует обратиться к опыту Робинзона Крузо, затеявшего инвентаризацию собственных чувств, плюсов и минусов положения, в котором оказался. Разделил, помнится, страницу на две колонки, над одной написал «Худо», над другой - «Хорошо». И, соответственно, разложил те и иные моменты по принадлежности. Вот и мы пойдем аналогичным путем. Что в минусе?
Потеря собственного тела, друзей, времени. Абсолютное одиночество в эпохе, мало приспособленной для жизни уважающего себя человека. Материально тоже не слишком, но это ладно, при некоторой изворотливости и соответствующем социальном статусе устроиться можно и здесь. В конце концов, даже в сравнении с восемьдесят четвертым годом чего здесь не хватает? Ну, телевидения. Невелика потеря. Реактивной пассажирской авиации. Современной (ему) литературы и кино. Магнитофонов, электропроигрывателей с приличным качеством звуковоспроизведения. Антибиотиков. Приятной глазу женской одежды. Вот, пожалуй, и все. Остальное в той или иной степени совершенства существует. Кое-что даже получше. Международные вагоны, например. Пищевые продукты элитных сортов. Экология.
(Все эти оценки, разумеется, касались именно того Шульгина, что жил в восемьдесят четвертом. Уже Валгалла и Замок отличались куда большим разнообразием жизненных благ и возможностей.)
Проигрыш в плане нравственном. Он превращается из вольного стрелка, хозяина своей судьбы в зажатого массой ограничений чиновника, служащего одному из самых бесчеловечных тиранов в мировой истории. Дело даже не в том, что террор, бессудные расстрелы и посадки. Таким не слишком удивишь, бывало и круче и страшнее, причем в любой ныне цивилизованной стране. Степень подавления личности, ликвидация даже намеков на ее свободы, экономические, политические, сословные. Любой средневековый ремесленник, бюргер, купец был не в пример свободнее, чем самый высокопоставленный «гражданин» нынешнего режима. Однако, с другой стороны, указанная степень несвободы парадоксальным образом освобождает его от необходимых в иных обстоятельствах нравственных ограничений. Если позволено «им», то тем более позволено мне. «Какою мерою меряете, такою и отмерится вам».
Угроза собственной жизни? Есть, как не быть. Но тоже на паритетной основе. Что и подтвердилось уже в истории с чекистами. Разобрался с ними, разберется и с кое-кем повыше, лишь бы не дать застать себя врасплох.
Техническая оснащенность, в тех пределах, что может потребоваться, - вполне достаточная. Стрелковое оружие практически не уступает тому, каким Шульгин пользовался полвека спустя. Автомобили - не слишком навороченные, но вполне отвечающие основным функциям. Ни на «эмку», ни на «ЗИС-101» он пожаловаться не мог. Средства связи? А с кем тут связываться, кроме Лихарева? Что же касается Антона, то Сашка надеялся - с ним-то контакт восстановится, раньше или позже, смотря по обстоятельствам. Он ему безусловно нужен, иначе чего бы форзейлю соглашаться на нынешний вариант, более того, обеспечивать «магическое» прикрытие акции?