Лихарев, судя по всему, в своей основной ипостаси тоже заинтересован в благополучии Григория Петровича, значит, как-нибудь да остережет в случае настоящей опасности, если, разумеется, не получит иной команды.
Когда возвращались обратно, в третьем часу ночи, Заковский несколько раз предлагал заехать к нему домой или в другое надежное место, посидеть по-хорошему, обменяться мнениями, вообще снять напряжение, которого уж очень много накопилось, но Шульгин отказался. Не только потому, что опасался сталинского недовольства несанкционированным продолжением вечера (а тот, кстати, на самом деле не любил, чтобы соратники близко общались помимо него), просто ему хотелось побыть одному. Мало ли чем завтра придется заниматься.
На Столешников к Валентину он идти тоже не захотел, попросил забросить его домой, на Земляной Вал. По-человечески и в рассуждении политической маскировки самое правильное решение.
Постелил себе на тахте в гостиной. Не был он подвержен интеллигентским предрассудкам, а все же в кабинете, где не так давно лежала под ковром куча трупов, ночевать по-прежнему не хотелось.
Ветер завывал за полуоткрытой форточкой, шевелил портьеры. От близкого Курского вокзала доносилось постукивание вагонных колес и свистки маневровых паровозов. Он включил приемник, подождал, пока нагреются лампы и замигает зеленый глазок, нашел европейскую станцию, чисто передающую джаз, лег, подоткнув с боков тонкое верблюжье одеяло.
Теперь можно чайку с лимоном отхлебнуть и покурить не торопясь. Здесь наверняка никто его не потревожит. Не потому, что снаряд два раза в одну воронку не попадает (еще как!), а просто помещение достаточно надежное, на открытый штурм никто не решится, НКВД в том числе, даже если там по-прежнему кое-кому нарком Шестаков как кость в горле. Что же касается «третьей силы»…
С Буданцевым, сходившим по его просьбе посмотреть на место покушения, они поговорили поздней ночью, по «столешниковской» телефонной линии, не имеющей ничего общего с нормальной городской, отчего можно было не стесняться в выражениях и подробностях.
Даже через провода и мембраны ощущалось, что сыщик если не напуган, то возбужден не по-хорошему.
– Никак не связываю одно с другим, Григорий Петрович, но любая прикосновенность к вашим делам сопровождается такими непонятками… Лучше б мне вправду было остаться в прежнем качестве.
– Увы, не в нашей воле, Иван Афанасьевич, бывшее сделать не бывшим, - успокоил его Шульгин цитатой из древнего классика. - Давайте поконкретнее…
…Проникнуть к месту происшествия старому сыщику труда не составило. Муровское удостоверение позволило пройти мимо выставленных с обеих сторон проходного двора постовых беспрепятственно. Там уже работали коллеги, и Буданцев маскировался в тени, пока не убедился, что ребят из его бригады здесь нет. Приехали опера из третьей, знакомые, конечно, но понятия не имевшие о перипетиях последних дней. Тогда подошел.
– О, Иван, а ты чего здесь? - удивился, увидев его, старший уполномоченный Дискин.
– Не поверишь, просто мимо шел, смотрю - машина наша, и народец в подворотне толпится… Опять мокрое?
– А то нас на другие вызывают. Присоединишься?
– Упаси бог. От своих не знаю куда деваться. Я лучше побегу. Кого тут? - Он кивнул в сторону двух оперов и эксперта, при свете фонарей осматривающих протоптанные дорожки и нетронутый снег между ними.
Дискин поманил его рукой, включил свой фонарик.
Рядом с проломом в заборе, отделяющем этот двор от соседнего, валялись (иначе не скажешь) два трупа в нелепых позах. Да этим-то не удивишь, настоящие свежие покойники на месте происшествия выглядят совсем не так, как в гробу или в кино. Дело в другом - были они явно «не отсюда». Не из социалистической Москвы начала третьей пятилетки, а будто из буйных двадцатых, тамбовских или махновских. Неопрятно бородатые, одеты в бекеши или казакины, юфтевые домодельные сапоги. У одного пулей разбит лоб и черная кровь лаково залила щеку, второй лежит ничком, вокруг выходного отверстия ниже лопаток торчат клочья ваты. Длинно вытянутая рука касается приклада винтовочного обреза.
– Ну, здорово… - протянул Буданцев. - Из лагерей беглые, что ли? Так как же они через всю Москву сюда добрались? И кто их? Из чего? Почему?
– Ты, Ваня, в прокуроры собрался? Ах, нет? Тогда кончай ваньку валять. А то смотри, брякну сегодня Плескачеву, что ты этим делом сильно интересуешься, он его тебе и перекинет…