– Да только что, с восьмого января начиная, вы что, так и не поняли?
– Понял. А в двадцать первом, когда Кронштадт и меня спасали, они вами не руководили?
– Определенно нет, - ответил Сашка, потому что действительно был в этом убежден.
Власьев ему поверил.
– Тогда - они правильно выбрали, - сказал старший лейтенант, единым глотком пропуская чарку. - Кого ж еще выбирать? Продолжайте.
Шульгин продолжил, подробно объяснив, что теперь у Зои с Власьевым нет иного выхода, кроме как провести определенное время здесь, в Форте, который обеспечит им полную безопасность, возможные удобства и радости жизни, по нормам на полста лет от них удаленного будущего.
– Мне, к сожалению, по тем же условиям необходимо какое-то время провести в Москве и не только, затем в ближайшие дни выехать по делам в Испанию. Месяца на два-три. Не мог же я вас там оставить. Сами сегодня видели…
Зоя, которую начало стремительно развозить, что вполне понятно, несколько раз Шульгина перебивала, отчего-то стараясь выяснить, какие именно женщины жили здесь до нее и в каких отношениях состояли с ее мужем.
Власьев деликатно молчал при этих выступлениях, отходил покурить к камину.
– Ты что, не поняла? - позволил Шульгин проявить свою натуру Шестакову. - Не жил я здесь никогда! Попал, когда мы уже с Николаем Александровичем в Москве расстались. Сам ничего не понимаю, память мне такую навязали. Сейчас с тобой говорю, вижу тебя, а про тех словно в книжке читал.
– А про колготки и бюстгальтеры откуда знаешь? Снимал и надевал?
– Ох и дура ты, Зоя! Сколько одно и то же повторять можно? Жили здесь до нас другие люди. Какими-то другими делами занимались, потом уехали, каждый по своему заданию. Временно мне свое имение передали, для пользования и под присмотр. И дополнительный пакет памяти вручили, со всеми необходимыми сведениями. Чтобы я здесь как дома себя чувствовал, как будто сам вместе с ними и в их время жил. Знание устройства дамских туалетов, как и во все другие времена, входит в «джентльменский набор». Доступно объяснил? Теперь я тебя спать отведу, день у тебя трудный выдался. А парней сам уложу, не нужно им мамашу в таком виде наблюдать. Пошли, пошли…
Он под руку довел жену до своего блока. Лучше было бы уложить ее в отдельном помещении, но кто его знает…
Время было по параметрам Валгаллы раннее. Темнеть только через час начнет. Но переживаний всем хватило.
– Ребята, - сказал он Вовке и Генке, - вот вам комната на двоих. Есть, пить не хотите?
– Нет, - хором ответили пацаны. Да и то, от пуза напились неизвестных им «Фанты» и «Пепси».
– Тогда - по койкам. Хотите, могу к вам одного собака пустить. Охранять вас будет.
– Давай! - заорали в полном восторге ребята. - Двоих давай. Чтоб каждому свой. Насовсем!
Вот уж кому совершенно без разницы, какие там вокруг вселенские вопросы решаются. Интересный дом, отец с матерью снова вместе, да еще и собаки невиданных размеров и невероятно ласковые.
Сашка дважды свистнул. Пес, которого звали, кажется, Флагман, пробежал по коридору, стуча когтями. За ним, будто как-то они там между собой договорились, вошел второй, Джокер. Сели у порога, вопросительно глядя на хозяина.
– Здесь ложись, охраняй, - указал он пальцем Флагману. На место и на ребят. Похоже, пес улыбнулся и кивнул. Джокер, прикинув расклад, выбрал позицию в углу, так, чтобы наблюдать за дверью и обоими окнами.
– Вот и хорошо. Отдыхайте, братва. А я еще с дядей Колей поговорю…
Власьев, пошевеливавший кованой кочергой поленья в камине, обернулся, похожий сейчас на адмирала Колчака, тогда еще лейтенанта, сфотографированного в кают-компании шхуны «Заря», с толстой книгой в руках, с бородой и в свитере под горло. Во время полярного похода.
Выглядел он совершенно трезвым.
– Так понимаю, Григорий Петрович, самое время нам сейчас по-настоящему поговорить. Пришло время?
– Наверное, пришло. Когда же еще?
– Значит, снова напьемся по-черному. Вас время не лимитирует?
– Абсолютно. Единственное, что совсем не лимитирует. Как бы странно вам это ни показалось.
– Вот и хорошо. Тогда садитесь, наливайте и рассказывайте. Всю правду, если считаете меня ее достойным, конечно. Если нет - какую-то часть. Но ни слова лжи, хорошо? Я, надеюсь, заслужил эту малость?
– Безусловно, Николай Александрович.
Неожиданно для себя Шульгин вдруг решил: давай-ка я на самом деле всю правду изложу. Просто так, чтобы остался на свете человек, знающий, какая несуразица вокруг происходит и куда обращаться, если не суждено будет Сашке сюда вернуться.