— Известно, что любая цивилизация создает огромное количество всевозможной духовной продукции, — говорила Наташа, — от философских систем до шлягеров Резника и Пугачевой, но ценность всего созданного, сам понимаешь, разная. Не только в масштабах Галактики, но и на местном рынке. Девяносто процентов становится ненужным уже следующему поколению, а в веках остается совсем уже мало…
— Ну и что? Вполне нормально. Довлеет дневи злоба его… — вставил Воронцов.
— Что? — не поняла Наташа.
— По-старославянски. Каждому дню важнее всего его собственные проблемы. Когда мы с тобой танцевали под «Маленький цветок» или какой-нибудь «Твист эгейн», нас мало волновало, на века эта музыка или на ближайший сезон. И детективы Чейза занимали меня куда больше трактатов Спинозы…
— Не буду спорить. Но ведь есть и абсолютные ценности. Они и интересуют форзейлей. Они изучили нашу историю и культуру и почти все, заслуживающее внимания, уже взяли… Нет-нет, не возмущайся, естественно, копии — заметила она реакцию Воронцова. — Не так уж много, на наш взгляд, они сочли достойным бессмертия, но все же. Человечество в их глазах выглядит далеко не худшим образом. На порядок выше многих, куда более древних цивилизаций. Тут дело еще и в том, что их интересуют лишь совершенно оригинальные идеи и мысли, не имеющие аналогий в других культурах…
— Разумно, — кивнул Воронцов. — Приличные коллекционеры так и должны.
— Но ты, наверное, знаешь, как много культурных ценностей безвозвратно погибло… — Наташа выполняла заданную программу, и реплики Воронцова не могли заставить ее отклониться от текста. — Пожар Александрийской библиотеки, например, и многие подобные случаи…
— Гибель Атлантиды, — продолжил Дмитрий.
— А о скольких великих творениях мы знаем только понаслышке, от более поздних авторов, а то и вообще не представляем, чего лишились. Форзейли эти ошибки истории исправляли.
— Молодцы, ничего не скажешь…
— Но неудачи бывали и у них. Никто не застрахован. В конце XIII века погибла одна из групп. Или, вернее, пропала без вести. Затерялась в лабиринте пространственно-временных переходов. А может, члены группы были и убиты, в сражении или из-за угла. Как вражеские шпионы или злые демоны…
— У предков были крепкие нервы, — одобрительно отметил Воронцов. — Не испугались они ни гнева богов, ни мести пришельцев… И что, ни защитные поля, ни бластеры не помогли?
— Что у тебя за страсть все упрощать до абсурда? — досадливо поморщилась Наташа.
— Не до абсурда, а до понятного мне уровня. Учти, что я последние десять лет воспитываюсь в основном на низкопробных американских боевиках. В рабочее время. А в отпусках вообще почти ничего не смотрю и не читаю.
— Не кокетничай, Дим, — попросила Наташа. — Я тебя знаю. Они — тоже. Иначе мы просто не встретились бы. Лучше слушай дальше. Группа погибла, но полная запись собранных ею материалов — назовем ее условно Книгой — уцелела. Попав в руки людей, она стала для кого-то сверхценной реликвией, уж не знаю, по какой причине, и в этом качестве, передаваясь из поколения в поколение, дошла невредимой почти до наших дней. И вдруг — исчезла бесследно. По всем признакам — окончательно.
— Так. Версия интересная. На первый взгляд убедительная. Только мне-то какое до всего этого дело? У нас на планетке десять тысяч лет подряд ежедневно кого-нибудь да убивают. Пришельцы знали, куда шли. Их люди, их Книга, их проблемы… Чего им от меня нужно?
— Дим, что с тобой? Перебиваешь все время, и тон… Раньше ты со мной так не разговаривал… — Наташа, кажется, наконец обиделась.
— Мало ли… Раньше оно и есть раньше. Раньше я в интеллигентном обществе вращался, в увольнительные в БДТ и театр Ленсовета ходил, в Москву к тебе чуть не каждый месяц ездил… А теперь я царь, бог и воинский начальник для толпы в полсотни… тружеников голубых дорог, в условиях длительной изоляции от общества, месяцев по восемь подряд без берега, тут еще и не так заговоришь. Прости, если что не так… Но даже если я постараюсь быть дипломатом, все равно — пусть твои приятели мне кое-что сначала прояснят…
— Не понимаю, — пожала плечами Наташа, — что на тебя вдруг нашло. Ну, спрашивай…
— Это уже разговор. Итак — первое… — Воронцов принял позу пораскованнее, глубоко погрузившись в кресло и закинув ногу за ногу, тщательно раскурил трубку (трубка хорошая, данхилловская, и кэпстен в жестяной банке как раз ко времени обнаружились на японском лаковом столике позади кресла). — Первое… Отчего твои… гм, работодатели в такую самодеятельность ударились? Где обмен делегациями на высшем уровне, переговоры, освещаемые средствами массовой информации, подписание совместных протоколов с последующим братством цивилизаций? И уж тогда заводить разговоры на темы практические…