Выбрать главу

За исключением часов битвы Гарибальди никогда не носит оружия; в момент боя он оголяет первую попавшуюся ему под руку саблю, отбрасывает в сторону ножны и устремляется на врага.

Назначенный в 1842 году командующим монтевидейской флотилией, он выдержал на реке Парана ожесточенный бой против адмирала Брауна, военно-морские силы которого втрое превосходили его собственные; после трех дней сражения, исчерпав все боеприпасы и разорвав якорные цепи на куски, чтобы стрелять ими вместо ядер по врагу, он посадил на мель три своих судна и предал их огню, затем добрался до берега, встал во главе своего экипажа и, пройдя сто пятьдесят льё по пампасам, привел его целым и невредимым в Монтевидео.

Именно тогда военный министр Пачеко-и-Обес по достоинству оценил Гарибальди; им достаточно было увидеться, чтобы понять друга друга и с этой первой встречи связать себя узами одной из тех дружб, какие длятся до конца жизни.

Монтевидео, уже осажденный с суши, был блокирован флотилией Росаса; следовало организовать со стороны морю такую же оборону, какая ранее была организована со стороны суши.

С помощью Гарибальди военный министр сумел за два месяца спустить на воду четыре небольших судна под монтевидейским флагом. Эти четыре судна должны были носить имена "Суарес", "Муньос", "Васкес" и "Пачеко-и-Обес", однако Пачеко-и-Обес сменил имя последнего из них, дав ему название "Свобода". "Свобода" и "Суарес" были самыми сильными из этих четырех судов, у каждого из них было по две пушки, в то время как два других имели лишь по одной пушке; и тут все увидели необычайное зрелище: сражение, в котором шестьдесят матросов на четырех барках, располагая шестью пушками, атаковали четыре корабля, вооруженных сотней пушек крупного калибра и имевших на борту более тысячи человек экипажа. Правда, командовал этими четырьмя барками Гарибальди и его голос, хорошо известный врагу, гремел в бою громче сотни пушек Росаса.

Небезынтересно знать, что, каждую минуту рискуя жизнью, человек, которого французские газеты называют кондотьером, получал в качестве вознаграждения простой солдатский паек, куда не входила даже свеча, и потому, не имея денег, вынужден был по вечерам оставаться в темноте; адмирал Лене, явившийся однажды вечером к нему с визитом, в потемках едва не сломал себе шею.

Военной министр, поставленный в известность о крайней нужде, в которой пребывал Гарибальди, послал ему через своего адъютанта Хосе Мария Торреса сто патаканов, то есть пятьсот франков; Гарибальди оставил себе лишь половину этой суммы, а вторую половину отослал вдове одного из своих солдат, умершего за несколько дней перед тем. Это все, что Гарибальди получил от республики Монтевидео за те шесть или семь лет, которые он сражался за нее.

Правда, Росас предлагал ему миллион, но не за предательство — невозможно было даже предположить, что Гарибальди способен предать, — а за то, чтобы он оставил службу республике Монтевидео.

Как-то раз его доля в захваченной им добыче оказалась равна тысяче патаканов (пяти тысячам франков); министр финансов, пригласивший Гарибальди забрать эту сумму, в ответ получил от него настолько резкое письмо, что счел своим долгом сообщить об этом своему коллеге, военному министру. Пачеко-и-Обес взялся переубедить упрямца, однако Гарибальди явился к нему в старой шляпе, протертым до дыр сюртуке и стоптанных сапогах, и настояния Пачеко-и-Обеса, равно как и решительные отказы Гарибальди, привели к настолько оживленной сцене между ними, что их только-только возникшая дружба, при всей святости скрепившей ее клятвы, едва не оказалась навеки разорванной. Пачеко потребовал у него принять эту сумму хотя бы в качестве денежного вознаграждения Итальянскому легиону, единственному отряду, не состоявшему на жалованье, но Гарибальди заявил в ответ:

— Итальянский легион возьмет из этих денег не больше, чем я: раздайте их городским беднякам.