— А куда ж его?
— Куда хочешь, — отрезал Махно. — Хоть на живодёрню.
— А кто ж тогда поведёт армию ?
— Ты.
— Я? — удивился Белаш. — Но я же оперативник.
— Вот и начнёшь эту операцию.
— Тогда я Каретника беру к себе в заместители, — как можно твёрже сказал Белаш.
— Что тебе Гавриленки мало?
— Он штабной работник.
— Ладно, бери кого хочешь, — отмахнулся Нестор. — Сколько у тебя в рейд намечено?
— Группы Петренко и Забудько, это шесть тысяч штыков, две с половиной тысячи сабель и два батальона пулемётного полка.
— А Чалого куда?
— Он в Новониколаевке, мы двигаем туда, и он к нам там присоединяется.
— Так, слушай приказ: вы должны по частям уничтожать синельниковскую группу, в состав которой входят дроздовская, марковская дивизии, а так же Донской конный корпус Морозова. Главное направление — на Александрове к, оттуда — на Орехов, а там прыжок к Гуляйполю. Буду ждать твоих реляций.
— Постараюсь, Нестор Иванович.
— Постарайся, Виктор, не должны мы перед ними ударить лицом в грязь. Хорошо бы первыми выйти к Перекопу. Эх, чёрт, не вовремя меня продырявили.
— А когда тебя вовремя дырявили? — усмехнулся Белаш.
— Это точно, — улыбнулся через силу Нестор. — Всегда не ко времени. Но нынче что-то плохо зарастает, в кость угодило. Красные обещают какого-то доктора прислать, знатного. Может, поможет, а то и оттяпает поаккуратнее.
Согласно приказу КомЮжфронта Фрунзе, Повстанческая Армия под командованием Белаша выступила 22 октября в 4 часа утра. Было темно, холодно, с низких туч сыпал нудный дождь.
— Добрый хозяин в такую погоду собаку не выгонит, — ворчали бойцы, рассаживаясь по тачанкам.
— Говори спасибо, что грязь не месить.
— Да, в моих дырявых чоботах самый бы раз.
Более сознательные, дымя цигарками, материли Врангеля, виня во всём чёрного барона: «Шоб ему повылазило».
Рейд в тыл белых был обеспечен переходом на сторону повстанцев Чалого, занимавшего участок фронта у Новониколаевки. Так что пересекли линию фронта без выстрелов и потерь, наоборот, с прибылью в две с половиной тысячи штыков. Именно это обусловило первые, сравнительно лёгкие победы. Вечером в Михайлове-Лукашеве повстанцы окружили два полка дроздовской дивизии. В какие-то полчаса полки были разгромлены, офицеры расстреляны, в плен сдалось около 4 тысяч рядовых, тут же влитых в Повстанческую Армию. На 8 орудий пополнилась артиллерия.
На рассвете, 23 октября, напали на станцию Софиевку, куда только что прибыл 2-й Дроздовский полк, и солдаты ещё не успели высадиться из вагонов да и не спешили высаживаться под дождь и снег.
Но когда по эшелону ударили пулемёты и пушки повстанцев, солдаты высыпались горохом, многие убегали под пулями прямо в степь.
Белаш призвал к себе Чубенку, только что по договору с большевиками освобождённому из тюрьмы, приказал ему:
— Возьми хлопцев из железнодорожников, забейте паровозами входные стрелки, чтоб не выпускать бронепоезда. Да побыстрей. Если отстанешь, двигай на Александровск.
На следующий день, рано утром, был атакован Александровск, здесь довольно упорное сопротивление оказали марковцы и 7-я кавдивизия белых, но атака во фланг кавалерии Марченко решила дело в пользу повстанцев.
Штаб 1-го корпуса белых едва успел выскользнуть из города в сторону Ново-Григорьевки, сопровождаемый убегающими остатками кавдивизии. Не давая врагу опомниться, повстанческая кавалерия ворвалась в Ново-Григорьевку, изрубив часть марковцев и взяв в плен 500 кавалеристов.
Вечером влетевших в Камышеваху повстанцев встретили радостные крики:
— Наши! Ура-а-а!
Оказалось, что здесь базировался сформированный Врангелем отряд махновцев под командой Яценки, заочно осуждённого Советом к расстрелу.
Яценко пытался бежать, но его поймали свои же и притащили в штаб к Белашу:
— Берите злодия.
— Ну что, Яценко, помнишь как Тарас Бульба спрашивал Андрея: «Не помогли тебе твои ляхи?»
— Не помню, — просипел Яценко, зверовато косясь в сторону Каретникова, расстёгивавшего кобуру. Перехватив его взгляд, Белаш обернулся, всё понял.
— Погоди, Семён. Не здесь. Дай хоть приговор огласить.
— Оглашай, — глухо ответил Каретников, доставая маузер.
— Яценко, постановлением совета Повстанческой армии батьки Махно, ты за предательство и распространение листовок, порочащих честное имя Нестора Ивановича, приговорён к расстрелу. Всё. Выходи во двор.