— Но, товарищи, — продолжала Мария, — перед уходом вы должны сдать оружие. Это казённое имущество.
— А кто не сдаст? — крикнули из строя.
— Кто не сдаст? Тут же будет зачислен в наш гвардейский отряд.
— У-у-у, — пронеслось по рядам скептическое.
И Мария поняла, что продолжить и далее службу вряд ли кто решится:
— Товарищ Карпов, надеюсь, полковой комитет проследит, чтоб винтовки сдали все.
— Да, товарищ Мария.
— А товарищ Назаров проводит нас в штаб, где сидят арестованные офицеры.
— Я готов, — сказал Назаров и повёл Марию и её спутников к штабу. Мария сказала им негромко:
— Как начну, поддержите.
— Хорошо, — отвечали те, незаметно расстёгивая кобуры.
На входе в штаб стояли два солдата с винтовками.
— Где арестованные? — спросила Мария.
— Вон. В кабинете командира полка.
— Товарищ Назаров, вы побудьте здесь. Мы сами поговорим.
Едва Мария со спутниками исчезла за толстой обитой кожей дверью, Назаров сообщил караульщикам:
— Братцы, ура, полк распущен.
— Как? — удивились те.
— Атак...
В это время в кабинете захлопали выстрелы. Назаров побледнел, кинулся к двери, но она сама распахнулась, на пороге появилась Мария. Засовывая наган в кобуру, спросила:
— Что случились, Назаров? Почему бледен?
— Но как же? Но они же... это же...
— Правильно. Они собирались убрать вас, а мы их опередили. Скажи спасибо, дурачок. Полка-то больше нет.
Два десятка вооружённых анархистов во главе с Махно прискакали на усадьбу помещика Кассена. Увидев их, работники разбежались, попрятались в сараях и дворовых постройках. На высоком крыльце большого дома появился старик — сам помещик. Он без тени страха наблюдал за прибывшими, не скрывая своего презрения.
Махно, спешившись, в сопровождении своих адъютантов Лепетченко и Лютого направился к крыльцу. Подойдя, поздоровался:
— Здравствуйте, гражданин Кассен.
Помещик не ответил, спросил сквозь зубы:
— Что вам угодно?
— По решению Комитета защиты революции вы должны сдать всё оружие, имеющееся в вашем доме и усадьбе.
— А вы мне его давали?
— Повторяю, — прищурился недобро Махно. — По решению Комитета защиты революции вы должны сдать...
— Плевал я на ваш Комитет.
Нестор кивнул адъютантам:
— Помогите гражданину.
Лютый и Лепетченко взбежали к Кассену, схватили его под руки и повели в дом, почти понесли. Махно двинулся следом. Помещик был взбешён такой бесцеремонностью. Едва вошли в залу, он требовательно зашипел:
— Отпустите, мерзавцы. Я сам.
— Отпустите его, — подал команду Махно. — Пусть сам ведёт.
Адъютанты отпустили, но всё равно шли рядом с Кассеном. Он провёл их через залу, открыл высокую дверь в кабинет, подвёл к шкафу, распахнул его и перед изумлёнными конвоирами предстало оружие: две сабли, шпага, ружья, пистолеты. Лютый потянулся, чтобы со стенки, обитой голубым бархатом, снять саблю. В это мгновение Кассен схватил один из пистолетов и, крутнувшись, почти не целясь, выстрелил в Махно. Пуля ожгла Нестору ухо.
Второй раз Кассен уже не успел выстрелить, на него тигром набросился Лепетченко, выбил из рук пистолет, повалил на пол, начал бить.
— Сашка, — закричал Нестор. — Прекрати!
— Он же тебя чуть не убил.
— Прекрати. Устроим ему суд, как положено.
Лепетченко отпустил старика, поднялся. Пнул его.
— Чего разлёгся, вставай.
Выйдя во двор, Нестор крикнул Семенюте:
— Андрей, ступай с кем из хлопцев на конюшню, выбери тройку добрых коней, запрягите в лучшую повозку. Найдите конюха, он знает какую в корень, которые в пристяжку.
В подкатившую карету сложили ружья, сабли, коробку с патронами, банки с порохом. Пистолеты тут же разошлись по рукам. Кассена связанного вывели во двор. Махно наказывал Лепетченко:
— Отвези его и сдай в милицию, пусть посадят в кутузку, объясни за что. И сразу догоняй нас. Мы сейчас в поместье Гусенко, а от него к Гольцу. Если не застанешь у них, скачи к Черноглазовой, там мы заночуем.
— Что у тебя с ухом? — спросил Лепетченко.
— Да пустяки. Пулей чуть зацепило.
— Вот же гадюка. Жаль ты не дал мне его придушить.
— Саш, — с укоризной сказал Махно. — Не совестно тебе с такой силищей на старика.
Тачанка выехала со двора, на козлах сидел Семенюта, конь его, привязанный к повозке, бежал сзади. Впереди тачанки пылили верховые во главе с Махно.
Лепетченко подошёл к связанному Кассену.
— Ну что, сволочь, благодари Нестора Ивановича, что жив остался. Моя бы воля... Пошли.