Вместо наполнения Повстанческая армия, беспрерывно преследуема и красными частями, таяла и вынуждена была повернуть с Дона назад на Екатеринославщину.
Здесь в штарм неожиданно явился комбриг Маслаков со своей восстав шей бригадой и начальником штаба Бровой.
— Наконец-то, — не скрывал радости Махно. — Сколько у тебя сабель?
— Восемьсот. И пехота своя была, вот Брова ей командовал, да в боях растеряли. Мы до вас, Нестор Иванович, с великой просьбой. Выдайте нам мандат на право формирования Кавказской Повстанческой армии.
— Что? Армией захотелось покомандовать, — нахмурился Нестор.
— Так ведь с одной бригадой, что за война? Если мы поднимем Кубань, то, глядя на это, и Вторая и Первая Конная могут до нас пристать. Командарм-2 Миронов уже в разладе с большевиками.
— Почему вы решили, что я должен вам дать такой мандат?
— Так имя ж ваше, батька Махно. Оно одно як бомба. Некие токо услышат: Махно идёт и уже трусятся, в портки кладут.
— Ну а ты, что молчишь? — взглянул Нестор на Белаша. — Мандат и тебе тоже подписывать.
— Просят у тебя, ты и решай.
— Но ты-то как думаешь: давать?
— Пусть себя в деле покажут. Пока ещё они будённовцы, не махновцы.
— А ведь верно, Маслаков, покажите себя в деле, а уж тогда и о мандате поговорим…
— Когда? С кем?
— Долго ждать не придётся. Слышь на околице потрескивает? Это, брат, не дрова ломают, примаковцы к атаке готовятся. Едва не месяц терзал нас Нестерович с червоноказаками, сейчас примаковский корпус не отстаёт ни на час. Каких хлопцев у меня повыбили, — голос Нестора дрогнул. — Алёшу Марченко, Гришу Василевского, Гаврилу Трояна — любимца моего. Да разве я прощу их красным?
Три дня пришлось бригаде Маслакова доказывать Нестору, что они уже не будёновцы. За эти дни они с боями прошли сёла Гайчул, Цареконстантиновку и Белоцерковку вместе со штармом и наконец в селе Берестовое. Когда все бойцы, измотанные боями, свалились в мертвецком сне, Махно сказал Белашу:
— Ладно, Виктор, готовь мандат на имя Маслакова и Бровы, по которому от имени штарма и Реввоенсовета им поручается организация Кавказской Повстанческой Армии махновцев и, разумеется, командование ею.
— Вот спасибо, Нестор Иванович, — сказал Маслаков, устало улыбаясь. — Теперь можно бы было и крынку допить, да где её взять.
— Оно бы и горилка не помешала, — заметил Брова.
— Угу, на помин своей души, — проворчал Нестор.
Времени терять было нельзя, мандат был тут же выписан с чётко проставленной печатью, с размашистой подписью Махно.
— Ну гляди, Маслак, — сказал Нестор, вручая комбригу документ. — Не подведи батьку.
— Что вы, Нестор Иванович, да мы теперь...
Хату тряхнуло так, что с потолка посыпалась извёстка. Снаряд разорвался у палисадника.
— К бою, — скомандовал Махно.
Все кинулись на выход. Махно, откинув занавеску в боковушку, где уже, вскочив с кровати, одевались Галина с Феней, приказал:
— Живо в тачанку. Прорываемся на Новоспасовку.
На улице царила страшная суматоха. Снаряды рвались в гуще обоза, взмётывая вверх колёса, куски разорванных тел. Отовсюду — крики, стоны, проклятия, ржанье лошадей.
К Махно подскочил на коне Пархоменко, Нестор не дал ему рта раскрыть:
— Живо к Маслаку, пусть прорывается на восток.
— Позволь и мне с ним, батько.
— Валяй.
Сам батько вместе с Куриленко и Вдовиченко повёл свою сотню прорываться на юг. Нестор знал, что его личное присутствие в атаке удваивает, утраивает силы и мужество бойцов, особенно молодых. Махно буквально бешенел в рубке, напрочь забывая о страхе и о том, что в любой миг его самого может сразить пуля или сталь вражеского клинка. Из-за того и любим был повстанцами: «Наш за чужой спиной не ховается».
Во время прорыва был ранен Вдовиченко. Его, уже падающего из седла, подхватил Зиньковский.
— Лева, — закричал Махно. — В тачанку его, к Гале.
Однако прорыв ещё не означал спасение. Красные конники не отставали, видимо, предвкушая победу.
Самой последней из убегающих была штабная тачанка. Белаш, привстав, сам нахлёстывает измученных коней, моля бога, чтоб они не пали.
Рядом оказался Махно верхом и закричал Белашу:
— Кассу! Кассу бросай! Быстрее.
Белаш наклонился к армейской кассе, откинул железную крышку и начал хватать и выбрасывать всё подряд: деньги, кольца, драгоценности.