— Да мы недалеко, версты на три. Рыжего надо промять, застоялся.
Когда Фрунзе вышел из вагона, Эйдеман садился в свой автомобиль.
Шофёр включил скорость, стал разворачиваться на дорогу. Фрунзе подошёл к своему коню, которого держал под уздцы адъютант.
— Куда едем, Михаил Васильевич? — спросил Кутяков.
— Давай за Эйдеманом.
Они поскакали по ведущей в местечко Решетиловку дороге, на которой в тяжёлой от росы пыли были видны свежие следы автомобильных шин.
Было солнечно, в голубой выси журчали жаворонки, зеленели поля.
Когда увидели с увала раскинувшееся внизу местечко, где-то там за кущами дерев затрещали выстрелы.
— Надо узнать в чём дело, — сказал Фрунзе и пустил коня вниз.
Они прискакали к кузнице на окраине Решетиловки. Увидев вышедшего из дверей кузнеца, Фрунзе приказал Кутякову:
— Спроси его.
Кутяков, подвернув коня, подъехал к кузнецу, спросил поздоровавшись:
— Скажи, пожалуйста, что тут за стрельба была?
— Та тут якись пуляли с коней по машине, а с машины по им.
— Кто такие?
— Откуда мне знать.
Кутяков вернулся к Фрунзе, пересказал слышанное, предположил:
— Не иначе Эйдеман вляпался.
— Похоже, — согласился Фрунзе и направил коня в улицу.
Рысцой они ехали по ней, и тут откуда-то вывернулся разъезд из трёх верховых. Остановился и мигом развернувшись ускакал.
— Не иначе бандиты, — сказал Кутяков.
— С чего решил? — спросил Фрунзе.
— Уже в годах, а наши красноармейцы не старше 23-х.
— Логично, — согласился командующий, направляя коня за ускакавшими. — Попробуем догнать.
Они домчались до церковной площади, откуда расходились две дороги — одна на Полтаву, другая на станцию Рашетиловку.
И тут из боковой улицы появилась колонна верховых под красным знаменем. Впереди ехали три всадника: средний — с длинными, зачёсанными назад волосами, в накинутой бурке, боковые — в белых папахах. Эта встреча для тех и других оказалась столь неожиданной, что они остановились.
Фрунзе мгновенно угадал в среднем батьку Махно, однако, сдерживая пляшущего Рыжка, громко спросил:
— Какая часть? Кто такие?
— Эскадрон 138-й кавалерийской бригады, — отчеканил не задумываясь Махно и стал снимать карабин. — А вы кто?
Кутяков, увидев, как потянули с плеч карабины другие и стали выпирать на флангах, выхватил наган и крикнул:
— Стреляю на пять, осадите фланги.
Услышав клацанье затвора у Махно, Кутяков крикнул в отчаяньи:
— Не стрелять! Это комвойск Фрунзе!
Но батько не послушал этой команды, сразу затрещали и другие выстрелы. Фрунзе удержался в седле и, повернув коня, пустил его на плетень огорода. Рыжко, перепрыгнув плетень, помчался, унося хозяина к полтавскому тракту. Кутяков развернул коня и пустил его на Решетиловку, за ним, не отставая, летел ординарец. Адъютант замешкался и был тут же зарублен, дав ценой своей жизни возможность другим оторваться от погони на какие-то драгоценные метры.
Со свистом, гиканьем и стрельбой мчались махновцы за Фрунзе и его спутниками. Кутяков, летя по решетиловской дороге, с тревогой наблюдал за шедшей почти параллельно полтавской, по которой скакал на своём Рыжке Фрунзе. Он видел, как тот, оборачиваясь, стрелял из маузера по преследователям. «Зря он. На скаку всё равно не попадёт. А не дай бог ранят Рыжка, командующий останется без патронов».
Рыжко мчался стремительно, и было видно, как всё более и более отстают махновцы. Куда было повстанческим коням, измученным длинными переходами и скупым рационом, угнаться за откормленным, застоявшимся жеребцом командюжа. Версты через три-четыре махновцы окончательно отстали.
В лесу наконец-то Кутяков и ординарец съехались с Фрунзе. Заметив на гимнастёрке командующего кровь, Кутяков воскликнул:
— Михаил Васильевич, вы ранены?
— Да, — поморщился Фрунзе. — Батька угостил. Если б Рыжко не плясал, не промахнулся бы сволочь. Атак зацепил только...
— Давайте я перевяжу, — соскочил с коня Кутяков.
— Давай, — согласился Фрунзе, сползая с коня на траву. — Рандеву состоялось.
— Какое рандеву? — не понял Кутяков.
— Как какое? С Махно. Полгода мечтал и вот... сподобился. Опередил он меня. Я ж не слепой, сразу узнал. Надо было за маузер, а я с вопросом. Уж я бы не промахнулся.
— Тогда бы они нас уж точно не выпустили.
— Пожалуй, ты прав, Ваня, за батькину голову мы бы остались там.
— Дороговатый размен.
— Это точно, — согласился Фрунзе, сбрасывая ремень с портупеей и задирая сбоку гимнастёрку.