— Ты что-нибудь говорил ему на это?
— Сказал, мол, без угля у нас бы остановились заводы.
— А он?
— А он кричит: за разоружение полка, за это, мол, расстрел. Да ещё и конфискация помещичьих земель противозаконна.
Подъехали к Комитету, Махно соскочил с коня, приказал Лютому:
— Ступай в гостиницу, приглашай комиссара.
Войдя в кабинет, Махно вынул из кобуры маузер, положил его у чернильного прибора.
Наконец дверь открылась и в комнату явился разгневанный комиссар в полувоенном френче (а-ля Керенский).
— A-а, наконец-то, — воскликнул он с недобрым торжеством. — Явился главный смутьян!
— Молчать! — рявкнул, привставая, Нестор. — Слушай приказ. Немедленно выметайтесь из Гуляйполя, даю вам на это двадцать минут и два часа на то, чтоб исчезнуть с нашей революционной территории.
— Да как вы смеете?! — задохнулся в гневе комиссар, но увидев, как Махно потянулся за маузером, подавился словом.
— В противном случае к вам будут применены меры согласно военному времени, — холодно отчеканил Нестор, пряча маузер в кобуру. — Исидор! Проводи гражданина до околицы. В случае сопротивления примени силу вплоть до оружия.
8. Отзвуки Октября
Гуляйпольские черногвардейцы, явившись на станцию Пологи в полном вооружении, потребовали от начальника станции немедленно предоставить им вагоны и отправить в Александровск.
Бледный издерганный начальник нашёл-таки два вагона, стоявшие на запасном пути, и предложил в них загружаться.
— А когда отправка? — спросил Махно.
— Как только прибудет поезд, идущий на Александровск, я вас цепляю за него.
— А когда он прибудет?
— Должен быть скоро, — вздохнул начальник, и из этого было ясно, что до «скоро» ещё далеко.
Нестор, проведший по тюрьмам более десяти лет, люто ненавидел эти заведения проклятого царского режима и дал себе слово в будущем уничтожать их при первой возможности, выпуская всех сидельцев на волю.
И когда до Гуляйполя дошла весть, что в Александровске тюрьма забита до отказа товарищами революционерами, в секции анархистов было принято решение: ехать в Александровск, внезапно атаковать тюрьму и освободить всех товарищей.
Черногвардейцы были настроены решительно:
— Свободу товарищам! Смерть угнетателям!
Махно даже предложил взорвать тюрьму, но для этого не было динамита. Решили: найдём в Александровске и взорвём.
Сразу после загрузки в вагонах было весело: едем, братцы! Надрывалась гармонь, топали особенно нетерпеливые плясуны, норовя проломить дощатый пол. Но постепенно гвардейцы затихали, начали томиться ожиданием.
— Нестор Иванович, иди пугни начальника, сколько можно ждать ещё?
— Причём начальник, поезда нет, — возражали другие. — Он тебе чё, родит тебе чё ли.
— А вон, кажется, родил, гля, бежит сюда.
По перрону действительно бежал начальник станции, держа в руках бумажку ц размахивая ею как флагом.
— Всё! Едем, хлопцы.
— Товарищи-и... товарищи... — кричал подбегая начальник. — Вот только что получена телеграмма из Петрограда, Временное правительство свергнуто, власть взяли коммунисты-большевики. Войне конец, земля крестьянам, фабрики рабочим.
— Ур-р-а-а-а, — завопили едва не в один голос черногвардейцы и посыпались из вагонов. — Наша взяла. Ура!
Махно схватил телеграмму, перечитал её быстро. Сердце его колотилось, отстукивая радостное: «Наконец-то! Свершилось! Свершилось во всей стране то, что они установили, лелеяли в гуляйпольской волости. У нас уже три месяца как земля отдана крестьянам. Мы! Мы были первыми, завоёвывая власть Советам!»
И тут явился из вагона Александр Лепетченко, командир чёрной гвардии.
— Ну а поезд-то когда?
— Какой поезд, Саша? Ты же видишь, что творится, — отвечал ему сияющий Нестор. — Там уже наверняка тюрьму открыли и всех выпустили.
— Жаль, — вздохнул Лепетченко.
— Опять пострелять захотелось? Мало тебе было Кассена.
— Нестор Иванович, я же вам говорил, что он бежал с-под стражи, пришлось стрелять.
— Ладно, ладно, верю, Саша. Давай посоветуемся с народом. Что он скажет.
Митинговали недолго, большинство высказалось за возвращение в Гуляйполе, каждому хотелось ворваться в родное село с радостной вестью.
Хорошо что не уехали в обрат кучера и коноводы, откармливали лошадей после скачки от Гуляйполя до станции. И помчались назад тачанки, брички, обгоняя друг друга, под песни, мат и охрипшую гармошку.