— А то вон в Дибривке уже есть командир, — продолжал Чубенко. — А чем хуже Гуляйполе?
— А кто там?
— Щусь Феодосий, бывший матрос. Лихой парень, несколько хвастлив, но, я думаю, это молодая кровь в нём клокочет.
— А сколько ему?
— 24 года уже.
— Самый возраст умнеть. Но раз вы так решили, буду кошевым. И только.
— Алексей Васильевич, сколько в нашей группе человек?
— Около двадцати.
— Ну что ж, для начала неплохо. У нас раньше едва десяток набирался. Надо разворачивать пропаганду среди рабочих и крестьян, знакомить их с нашим анархистским учением, нашими задачами на сегодняшний день. Тебе, Алексей Васильевич, как машинисту придётся взять на себя заводских рабочих. Начинать надо с профсоюзов, собирай всех деятелей сюда, проведём с ними совещание. Я возьму на себя крестьян, на носу весенний сев, а земля как была у помещиков, так и осталась.
— Так во Временном-то правительстве кто сидит, — заметил Крат.
— Вот именно, Филипп, там есть и помещики и капиталисты. Эти сверху никогда не отдадут команду отдавать землю крестьянам, а заводы рабочим. Никогда. Так мы в Гуляйполе начнём снизу, нам видней и ближе интересы трудового народа.
Ещё говоря, Нестор краем зрения заметил, как в комнату бесшумно вошёл человек и встал там у дверей, со вниманием вслушиваясь в речь Махно.
«Наверно, кто-то из новичков», — подумал Нестор, но едва он заговорил о передаче земли крестьянам, как вошедший громко поддержал его:
— Совершенно верно, товарищ, — и решительно направился к столу, протягивая руку Нестору. — Крылов-Мартынов.
— Махно, — привстал Нестор, пожимая тёплую руку незнакомца. И не успел спросить кто он, как тот, обернувшись к присутствующим, представился сам:
— Товарищи, я социалист-революционер и направлен к вам уездной организацией эсеров помочь организовать Крестьянский Союз. Сейчас крестьяне разобщены, а так называемые проправительственные Общественные комитеты меньше всего думают о земле. Поэтому мы в Александровске уже создали Крестьянский союз, пора и вам, гуляйпольцам, следовать нашему примеру.
— А какова ваша программа, товарищ Крылов? — спросил Чубенко. — Партии эсеров, разумеется?
— Мы — эсеры требуем демократической республики, всеобщего избирательного права, свободы слова, печати, совести, собраний, всеобщего бесплатного образования, 8-часового рабочего дня, социального страхования, организации профсоюзов.
— А как с крестьянством? — спросил Махно.
— Мы требуем передачи земли в общественное владение.
— Всё хорошо, кроме одного, — сказал Нестор.
— А именно?
— Именно — сохранения государства, которое всегда становится врагом трудового народа.
— Но, товарищ Махно, мы же за демократическую республику. Заметьте, за свободу, равенство...
— Вот-вот, не с этого ли начиналась Великая французская революция. А кончилось чем? Кончилось монархией Наполеона.
— Но мы принципиально против монархии.
— Знаю, товарищ Крылов, знаю. И то, что вы, эсеры, терроризировали царское правительство, знаю. Более того, всегда одобрял это и сам принимал в терроре посильное участие, за что восемь лет и восемь месяцев бренчал кандалами на каторге.
— Кстати, товарищ Махно, я тоже проходил сей «университет», — улыбнулся Крылов.
— Вот видите, товарищ, мы с вами из одной купели, а думаем розно. Но, что касается Крестьянского Союза, то я обеими руками «за».
— Я рад, товарищ Махно. Когда мы сможем созвать крестьян на митинг?
— Да хоть завтра.
Нестор обернулся к Шнайдеру:
— Лева, составь объявление о митинге: завтра с 9 утра на Соборной площади.
— А придут ли?
— Придут. Укажи только в объявлении, что митинг собирается анархо-коммунистами по вопросу о земле. И безногие приползут.
— А где, в каких номерах мне посоветуете остановиться? — спросил Крылов-Мартынов.
— Какие там ещё «номера», товарищ, — сказал Нестор. — Вы наш гость, у меня и остановитесь.
Придя домой, Нестор попросил мать приготовить яичницу и поставить самовар.
— Прошу в горницу, — пригласил гостя Махно. — Рассказывайте, что там в уезде творится, в губернии.
— То же, что и по всей стране. Свободу получили, тюрьмы открыли, а к власти пришли кадеты. От этих крестьянам нечего ждать.
— А ваши-то есть в правительстве?
— Из эсеров Керенский — министр юстиции.
— Ну и должность вам отвалили кадеты, — усмехнулся Махно. — Царские законы, как я понимаю, по боку, новых ещё нет. На какие же законы опирается ваш министр юстиции?