Но и дружба наша как таковая развивалась не так уж стремительно. В первый вечер я уже поняла, что не прочь иметь такого друга, с которым хочется быть рядом, общаться, видеться хоть каждый день, но ничего такого в ближайшее время тоже не произошло.
Во-первых, Лоренс оказался из тех, кто дорожил дружбой со всеми, с кем дружил чуть ли не с пеленок, и в новых друзьях, конечно, не слишком нуждался. А тут еще эта его «пассия». Сколь бы ни благочестивы были мои помыслы, я вовсе не была столь наивна, чтобы полагать, будто скоропалительная дружба с незамужней женщиной, с которой ты познакомился пять месяцев тому назад, не вызовет некоторых трений у Лоренса с его подружкой. Нельзя жить с тремя кошками и не понимать, что такое чужая территория. Лоренс и я встречались еще на вечеринках и тому подобных мероприятиях, всякий раз затевая оживленные разговоры с шутками и смехом, после чего мне оставалось лишь сожалеть, что мы не видимся чаще.
Андреа и Стив благополучно поженились в мае 2002 года, а когда все мы позировали для большой коллективной фотографии, Лоренс шепнул мне что-то вроде того, что в роли подружки невесты я прекрасно смотрюсь в своем платье, и больше в тот вечер я его не видела.
Спустя несколько недель после этой свадьбы Лоренс и его подруга расстались. Тем утром я занималась педикюром Гомера — процедурой ежемесячной и весьма им нелюбимой; в отличие от Скарлетт и Вашти, которые относились к ней терпимо, Гомер яростно сопротивлялся. В этот момент раздался звонок. Лоренс приглашал меня в кино на фильм известного режиссера, пропустить который, по его словам, было просто нельзя. К кино он относился с пристрастием; но, обладая энциклопедическими знаниями, вовсе не кичился тем, что может сквозь зубы сплевывать имена и сухую цифирь: кто, когда и что снял, кто, где и в каком фильме снимался за всю историю кино. У Лоренса был зоркий глаз на такие вещи, как ракурс, свет, композиция, на то, что называется нарративным анализом, и на раскрытие характера. Он мог увидеть красоту в малом, в том, например, как неожиданно режиссер решил сцену с падением осколков стекла из разбитого окна. Но что при этом меня удивляло, так это то, что Лоренс любил все фильмы без исключения: начиная глуповато-бессмысленными комедиями и заканчивая боевиками под девизом «постреляй всех», от которых уважающий себя интеллектуал открестился бы. Но мне нравилась такая его увлеченность, я ведь и сама увлекающаяся натура. А еще мне нравилось, что он знал так много о том, о чем сама я знала очень мало, а я люблю учиться. Лоренс был критиком, эссеистом и редактором в известном профессиональном киножурнале. Частью его работы были интервью с актерами и режиссерами, многие из которых по праву считались «живыми легендами» и у которых, как я подозреваю, все полки в доме были уставлены всевозможными призами, что только существуют в мире кино. Прослушивая пленки с их интервью, легко можно убедиться в том, что говорить с Лоренсом о кино для всех без исключения было удовольствием. Интервью то и дело прерывалось смехом и комментариями: «а это хороший вопрос» или «этого у меня еще никто не спрашивал». Поэтому интервью, на которое обычно отводилось минут пятнадцать, часто длилось часа по полтора, а то и больше.
Звонок от Лоренса привел меня в радостное замешательство, и я не преминула тут же позвонить Андреа, поделиться новостью. Но только после окончания сеанса, когда мы сидели в марокканском ресторанчике в Ист-виллидж и Лоренс спросил меня о моей семье, мне вдруг пришла в голову мысль: уже не свидание ли это? Но он не пытался ни поцеловать меня, ни подержать за руку, ни каким-либо иным образом выразить стремление к более близким отношениям, и я выбросила эту мысль из головы. Сделать это мне было легко, потому что в своем воображении я уже отвела Лоренсу место возможного друга, но никак не бойфренда, и я слишком дорожила этой возможной дружбой, чтобы позволить ей разрушиться по самой банальной причине: мы попробовали встречаться, но не сложилось.
Я была настолько уверена в том, что наши отношения не сложатся, что даже не задавалась вопросом: «А сложатся ли они?» Оба мы были не дети, и нам ли было не понимать, что такое разрыв? Идти на такой риск я не хотела, во всяком случае — с Лоренсом.
Наша дружба продолжалась уже три года — о дружбе надежнее и крепче, чем эта, я и мечтать не могла. По нескольку раз на дню мы говорили по телефону и виделись хотя бы раз в неделю. Кто знает, какая лихорадочная беготня эта нью-йоркская жизнь, тот сразу поймет, что это что-нибудь да значит. Даже с моей подругой Андреа и то мы общались реже, чем с Лоренсом. Неудивительно, что, когда в начале 2003-го я получила постоянную работу в отделе маркетинга издательского дома, выпускавшего такие журналы, как «Rolling Stone» и «US Weekly», первый мой звонок был Лоренсу.