Лоренс был первым человеком, который стал важен для меня без предварительной встречи с Гомером. В этом не было никакого особого умысла — лишь реалии нью-йоркской жизни. Саут-бич — маленький городок площадью всего в одну квадратную милю, где друзья могли запросто заскочить к тебе уже потому, что болтались где-то неподалеку и решили заодно вытащить и тебя. Манхэттен был местом необъятных размеров, которое неизбежно заставляло тебя стремиться к наибольшей эффективности и тщательному планированию. Это было место, где люди встречались только там и тогда, где и когда было заранее уговорено, и никто не забегал к тебе домой, чтобы вытащить погулять. Бывало, ко мне заходили знакомые — скоротать время или вместе посмотреть кино; как я понимала, делали они это потому, что им не хватало человеческого общения в маленьких квартирках, которые были еще меньше, чем моя. У Лоренса квартира была куда больше и удобней для жизни, чем моя студия, поэтому, когда мы собирались поболтать за бутылочкой вина и пиццей, лучшее место, чем его диван, мне трудно было бы придумать.
Не могу сказать, что познакомить Лоренса с Гомером было так уж важно для меня — в конце концов, я ведь замуж не собиралась. Да и встречались мы обычно уже в городе. Лоренс родился в Бруклине, вырос в Нью-Джерси, а сразу после окончания колледжа перебрался на Манхэттен. Он знал город как свои пять пальцев, и я даже не сомневалась, кого обложить флажками в качестве путеводителя по Нью-Йорку туристическому, куда сама я все собиралась, но так и не собралась. Мы побывали на острове Эллис (где я, между прочим, нашла документальное свидетельство о переселении моих прапрадедов в Америку), поднялись на Статую Свободы. Не миновали мы и Эмпайр Стэйт Билдинг, а также заглянули в кабачки на Уэст-виллидж, где столетия тому назад предавались возлияниям и, видимо, напивались до полусмерти некоторые из моих любимых писателей. В Музее современного искусства я еще раз подивилась тому, как Лоренс разбирается в современной живописи и скульптуре, так что на экскурсоводе я явно сэкономила. Вдобавок Лоренс еще оказался и театралом, и только благодаря ему я попала на все заслуживающие внимания события театральной жизни, от «Генри V» в «Линкольн-центре» до «Сок-паппет-шоугерлз». Для непосвященных: шоу, как можно догадаться, основано на сюжете известного фильма, но вам никогда не понять, что такое настоящее искусство вертепа, пока вы своими глазами не увидите танец кукол-стриптизерш вокруг шеста.
Здесь дотошный читатель наверняка задаст вопрос: вы тут нарисовали идиллическую картину отношений с кладезем всех мужских добродетелей, но давайте же поговорим о недостатках — не может быть, чтобы мужчина был, а недостатков не было!
Были. И мой печальный, но не менее почетный долг рассказать о них. По натуре Лоренс был «хомячком». За двадцать лет проживания в одной и той же трехкомнатной квартире он натаскал в нее всякого барахла выше крыши. Вся его квартира была забита подшивками газет, журналов, выпусками комиксов и солдатиками всех мастей. Мало того, у него сохранились программки всех спектаклей и билеты на все концерты, на которых он побывал, чуть ли не со средней школы, а также коробки спичек из всех ресторанов, где ему доводилось ужинать, лет, наверное, за двадцать. Я как-то прикинула коллекцию его спичечных коробков на вес — она потянула на семнадцать фунтов, если это о чем-то говорит. «Пожароопасное хобби!» — заметила я, а вскоре прозвала его Тэмплтоном в честь крысы, которая занималась накопительством в «Паутине Шарлотты».
Спешу добавить в оправдание Лоренса, что все это не валялось где попало, а было расставлено по полочкам в кладовке и разложено по ящичкам — Лоренс вовсе не относился к числу тех типов (вы, возможно, читали о них), которые всю свою жизнь изо дня в день только и делали, что потребляли, загромождая все жилое и нежилое пространство горами ненужного хлама. В квартире у Лоренса было чисто и аккуратно, и ничего из вышеупомянутого вы не могли увидеть, если он сам не хотел этого показать.
Сама искушенный читатель, я склонна мыслить метафорами: при виде всего этого я подумала, что в своей внутренней жизни Лоренс вряд ли поступится обжитым пространством ради кого-то другого.