— И вот я здесь, твоя верная и преданная жена, — закончила Арма, распахнув руки для объятий.
— Я просто потрясен, — ничуть не преувеличивая, ответил Грин.
— Ну так подойди же и обними меня, — крикнула Арма, — не стой так, словно увидел ожившего мертвеца!
— Что, при всех? — ошеломленно спросил Грин, глядя на капитана и первого помощника, любующихся на эту картину с капитанского мостика, и на заполнивших палубу матросов и членов их семей. Единственными, кто не глазел на это представление, были рулевые, поскольку их внимание было поглощено борьбой с огромным штурвалом.
— А почему бы и нет? — парировала Арма. — Ты будешь спать рядом с этими людьми, есть вместе с ними, дышать одним воздухом с ними, сталкиваться с ними при каждом повороте судна, ругаться, смеяться, сражаться, пить, заниматься любовью — и все это на открытой палубе. Так почему бы тебе не обнять меня? Или ты предпочел бы, чтобы меня здесь не было?
— Этого мне и в голову не приходило, — ответил Грин, шагнув навстречу и взяв Арму за руки. «А если и приходило, — мелькнула у него мысль, — то можешь спорить на что угодно, что я не посмею сказать об этом вслух».
В конце концов, это было приятно — снова прикоснуться к ее мягкому, теплому, соблазнительному телу и знать, что хоть один человек на этой Богом забытой планете беспокоится о нем. Как ему хоть на минуту могла прийти в голову мысль, что он сможет жить без Армы?
А придется. Если он когда-нибудь вернется на Землю, Арме решительно не будет места в его жизни.
ГЛАВА 11
— Вы двое, ваши дети и ваша служанка должны спуститься с палубы в трюм, — сказал Миран, откашлявшись. — Вы будете жить там. Вы не должны и ногой ступать на верхнюю палубу, пока вам этого не позволят. Я управляю кораблем, на котором всегда был порядок, и дисциплина здесь обязательна.
Грин отправился вниз следом за Армой и детьми. Он только сейчас заметил, что Инзах, хорошенькая белокурая рабыня, тоже находится на борту. Нужно отдать должное Арме. Куда бы она ни отправлялась, она путешествовала с шиком.
Еще Грин подумал, что если этот корабль считался дисциплинированным, то на остальных, наверное, царил полный хаос. Коты и собаки шныряли то тут, то там, играли с многочисленными детьми или дрались между собой. Женщины сидели на палубе и занимались шитьем, или мыли посуду, или нянчили детей. В понатыканных повсюду клетках негодующе квохтали куры. У левого борта вообще был сооружен загончик, в котором толклись штук тридцать крохотных животных, напоминавших поросят, только с ушами, как у кроликов.
Грин с Армой подошли к натянутому тенту.
— Ну разве не чудесно? — сказала Арма. — Вот эти краешки мы можем отвязывать и опускать, если пойдет дождь или если мы захотим уединиться, — а я думаю, что мы захотим — ты иногда бываешь такой забавный.
— Это восхитительно! — поспешно заверил ее Грин. — Я смотрю, у тебя тут даже несколько перин. И небольшая плита, чтоб готовить.
Грин огляделся.
— А где же баки с рыбой? Я думал, Миран прикрепил их к палубе.
— Нет, он сказал, что баки слишком ценны, и их надо убрать с тех мест, которые простреливаются — на случай, если мы столкнемся с пиратами. Поэтому он приказал проделать в палубе такой широкий люк, чтобы баки можно было опустить в трюм. Потом люк снова заделали. Если бы не баки, большая часть этих людей устроилась бы в трюме. Но теперь там нет места.
Грин решил осмотреться. Он всегда предпочитал заранее ознакомиться с окружающей обстановкой, чтобы знать, как действовать в каком-нибудь непредвиденном случае.
Судно насчитывало в длину около двухсот футов, а в ширину — тридцать четыре фута. Корпус был сделан в форме лодки, и его узкий киль опирался на четырнадцать осей. На концах этих осей вращались двадцать восемь огромных колес, цельных, без спиц, с резиновыми ободами. Толстые веревки, свитые из прочного резиноподобного вещества, тянулись от концов осей к верхней части корпуса. Они должны были поддерживать устойчивость корпуса и предохранять его от опрокидывания, когда корабль качало при слишком сильном боковом ветре, а также обеспечить некоторую упругость, когда корабль выполнял поворот. Находиться на нем в этот момент было почти то же самое, что находиться на борту морского судна. Когда передняя пара колес — рулевая — поворачивала и продольная ось корабля медленно изменяла направление, судно, влекомое порывами ветра, кренилось. Не слишком сильно, правда — менее сильно, чем накренился бы в подобных обстоятельствах морской корабль, — но достаточно, чтобы кто-нибудь из экипажа полетел кубарем. Канаты, расположенные по наветренному борту, выравнивали наклон, останавливали движение киля вбок и плавно возвращали его в прежнее положение. Потом то же самое движение повторялось — только еще более замедленное и непродолжительное. Этого было вполне достаточно, чтобы заставить новичка позеленеть. В начале путешествия или во время сильной бури всегда находилось достаточно народу, страдающего от степной болезни. Так же, как и при водном аналоге этого недуга, жертве оставалось лишь перевеситься через перила и мечтать о кончине.
«Птица удачи» отличалась от других кораблей более изогнутым носом и высокой носовой частью судна. В носовой части был установлен уже упоминавшийся штурвал. При нем всегда находилось двое рулевых, носивших шестиугольные очки и закрытые кожаные шлемы с высокими гребнями из крученой проволоки. За спинами у рулевых стояли капитан и первый помощник, распределявшие свое внимание между этими самыми рулевыми и матросами, находящимися на палубе и на мачтах. Посередине палуба понижалась, а корма хоть и повышалась, но все же была пониже носовой части.
Четыре мачты были высокими, хотя и не настолько, какими они могли бы быть на морском судне такого же размера. Высокие мачты создавали для корабля риск опрокинуться при резком порыве ветра, несмотря на весь вес осей и колес. Потому нок-реи, значительно выдававшиеся за борта, были соответственно длиннее, чем у морских судов. «Птица», идущая под всеми парусами, выглядела в глазах моряка приземистой и неуклюжей. Более того, перпендикулярно верхней части корпуса и килю тоже были закреплены реи и между ними были натянуты дополнительные паруса. Зрелище парусов, пристроенных между колесами, могло бы заставить любого старого моряка крепко напиться.
На трех мачтах стояли прямоугольные паруса. Кормовая мачта несла еще дополнительную оснастку, помогавшую управлять кораблем. Бушприта не было.
В целом это судно выглядело довольно странно. Но для привычного взгляда оно было таким же прекрасным, как и морской парусник.
Кроме того, оно было грозным. Пять больших пушек стояли на средней части палубы «Птицы», шесть — на второй палубе, легкая вращающаяся пушка — на носу и еще две вращающиеся пушки — на корме.
С шлюпбалок свисали два длинных спасательных плота и гичка, оснащенные колесами и складными мачтами. Если «Птица» потерпит крушение и ее придется покинуть, команда сможет спастись на этих маленьких судах.
Впрочем, у Грина было мало времени на осмотр судна. Он заметил, что за ним пристально следит какой-то высокий, тощий матрос. Матрос был смуглым от загара, но голубые глаза выдавали в нем уроженца тропатских холмов. Он двигался грациозно, словно кот, и носил длинный тонкий кинжал, острый, словно коготь. «Странный тип», — подумал Грин.