— Предлагал ведь герцог выделить фрегаты сопровождения, — пробормотал помощник. — Даже одного было бы достаточно.
— Что? И отдать половину прибыли от рейса этому грабителю-герцогу? Ты в своем уме, сынок?
— Если и не в своем, то не один я, — ответил помощник, поворачиваясь так, чтобы ветер унес его слова. Но рулевые слышали и передали этот разговор дальше. Через пять минут о нем знал весь корабль.
«Конечно, он страшный скряга, — говорили в экипаже. — Но все мы его родственники и знаем цену деньгам. И разве мы не уважаем нашего толстячка? Кто еще, кроме капитана клана Эффениканов, может придумать такой трюк и выполнить его? А если он жаден до денег, то почему не боится рисковать судном и грузом, не говоря уже о собственной драгоценной жизни или еще более драгоценных жизнях своих родственников? Нет, Майрен, хоть он одноглазый и толстопузый, и по характеру не сахар, умеет командовать. Брат, налей-ка мне еще стакан из бочонка и давай выпьем за мужественном и алчного капитана Майрена, настоящего Торговца».
Грэзут, пухлый низкорослый арфист с женственными манерами, взял свою арфу и начал петь любимую песню клана, о том, как они, племя с холмов, спустились в долину целое поколение тому назад. И о том, как они пробрались на территорию ветролома в городе Чатлзай и похитили большой ветроход. Как с тех пор они стали матросами зеленых морей бескрайней долины Ксердимур. Как водили похищенный корабль, пока он не был уничтожен в великой битве с огромным кринканспрунгерским флотом. Как они взяли на абордаж вражеский корабль, перебили всех мужчин, а женщин взяли в плен и прорвались через весь неприятельский флот. О том, что пленные женщины стали рабынями и родили им детей и теперь кровь эффениканцев наполовину смешалась с кринканспрунгерской, вот почему многие из них теперь голубоглазые. О том, что теперь Клан владеет тремя большими торговыми кораблями или, вернее, владел два года назад, пока другие два не перевалили через зеленый горизонт в месяц Дуба, и с тех пор о них ничего не слышно. Но они когда-нибудь вернутся с кучей чудесных рассказов и с мошной, набитой драгоценностями. И как теперь Клан идет в поход под командованием могучего, хваткого, удачливого и набожного капитана Майрена.
Если говорить о Грэзуте, то обязательно надо упомянуть о его красивом баритоне. Грин, прислушиваясь к его голосу, доносящемуся с далекой палубы, ясно представлял себе взлеты и падения этого народа и понимал, почему они так самонадеянны, драчливы, подозрительны и храбры. В конце концов, если бы он родился на этой планете, то сам не захотел бы никакой другой жизни, кроме прекрасной, романтической, кочевой жизни матроса ветрохода. С условием, конечно, чтобы у него хватало времени для сна.
Грохот пушки оборвал его раздумья. Он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы заметить, как ядро ударилось о травяное море. Этого было недостаточно, чтобы Грин испугался, но зрелище вспаханной ядром земли всего в двадцати футах от правого борта корабля заставило его понять, какие последствия мог вызвать удачный выстрел.
Однако винги не стали больше стрелять. Они были опытными пиратами и знали, что не стоит тратить боеприпасы понапрасну. Они, несомненно, надеялись вызвать панику среди экипажа «Птицы», хотели заставить их открыть ответную стрельбу и зря потратить порох. Зря, потому что солнце садилось, и через несколько минут сумрак сменился непроглядной тьмой. Майрен даже не позаботился сказать своим людям, чтобы повременили с ответным огнем: они и сами не собирались прикасаться к пушкам, пока он не отдаст приказ. Вместо этого он еще раз грозным шепотом велел не зажигать огней, а дети чтоб сидели внизу и не шумели. И все прочие тоже. Затем, бросив последний взгляд в сторону преследующего их корабля, теперь быстро растворяющегося во тьме, Майрен прикинул направление и силу ветра. Это был все тот же ветер, что и в день подъема парусов: восточный попутный ветер, хороший ветер, несущий «Птицу Счастья» со скоростью восемнадцать миль в час.
Майрен тихонько говорил с помощником во тьме, затопившей палубу. Они отдавали предварительные приказы не через мегафон, как обычно, а прикосновениями и лишь изредка — шепотом. Пока офицеры работали с экипажем, Майрен стоял босиком на передней палубе в напряженной полусогнутой позе. Он вел себя так, словно различал действия невидимых матросов по вибрации деревянной палубы и мачт, которая передавалась от босых ног к мозгу. Майрен был этаким жирным нервным центром, собирающим все бессловесные сообщения, проходящие во всех направлениях через корпус «Птицы». Казалось, он точно знает, что происходит вокруг, а если иногда из-за полной тьмы возникали сомнения, рулевые этого не замечали. Голос его был тверд.
— Так держать… Семь, восемь, девять, десять. Давай! Лево руля и так держать!
Грину на вершине мачты такой резкий поворот показался гибельным. Он мог чувствовать положение корпуса корабля по своей мачте — она все клонилась и клонилась. Ощущение было такое, словно они вот-вот опрокинутся, и он разобьется о землю. Но чувства солгали, потому что после, казалось бы, бесконечного падения, началось обратное движение к вертикали. Потом ему показалось, что он непременно свалится на другую сторону. Внезапно паруса обвисли — судно попало в левентик [положение паруса, когда плоскость его находится на линии ветра; в таком состоянии парус бездействует]. Но оно продолжало двигаться по инерции, и вскоре паруса снова наполнились ветром. При этом раздался звук, который в полной тишине показался пушечным раскатом. На этот раз ветер подхватил корабль со стороны совершенно неестественной для судна — точно с носа. В результате паруса выгнулись в обратную сторону и прижались в средней своей части к мачтам. Ветроход почти мгновенно остановился. Зазвенели снасти, а сами мачты громко затрещали и прогнулись в обратную сторону. Матросы, прильнув к мачтам, шипом ругались в темноте и спускались вниз, цепко держась руками за перекладины.
— Боже! — произнес Грин. — Что он делает?
— Тише! — вмешался ближайший сосед, старший по мачте. — Майрен собирается направить корабль в другую сторону.
Грин вздохнул. Он отказался от дальнейших расспросов, стараясь представить, как странно, должно быть, выглядит «Птица Счастья» со стороны, и думая, как интересно было бы увидеть такое при дневном свете. Он посочувствовал рулевым, которым приходилось действовать вразрез с укоренившимися привычками. Мало тот, что надо было провести судно в темноте между двумя другими судами, так ведь еще и задом наперед! Несомненно, Майрен сейчас тревожился и почти каждую минуту подбадривал и проверял их.
Грин начал понимать, что задумал Майрен. Теперь «Птица» катилась своим прежним курсом, но с меньшей скоростью, потому что прижатые к мачтам паруса подставили ветру не всю свою поверхность. Значит, корабли вингов должны быть уже рядом — расстояние сильно сократилось при маневре торгового корабля. Через несколько минут винги догонят их, пройдут рядом, а потом обгонят. Если, конечно, Майрен правильно выбрал скорость и радиус поворота. Иначе они каждую секунду могут ожидать столкновения с кораблем вингов.
— О Буксотр! — молился старший. — Направь нас правильным путем, иначе ты потеряешь своего самого преданного почитателя, Майрена.
«Буксотр, наверное, бог сумасшедших», — решил Грин.
Внезапно чья-то рука схватила Грина за плечо. Это был старший мачты.
— Ты видишь их? — тихо прошептал он. — Они темнее ночи!
Грин напряг зрение. Игра воображения, или действительно что-то виднеется справа? И совсем призрачное движение слева? Что бы там ни было, ветроход или иллюзия, Майрен тоже заметил это. Его голос с небывалой силой разорвал ночь.
— Пушкари, огонь!
Словно рой огненных мух вылетел по его команде из своих гнезд. Вдоль всех поручней вспыхнули огни. Грин поразился, хотя и знал, что тлеющие труты прятали под перевернутыми корзинами, а значит, для винтов это было тем более неожиданно. Потом мухи превратились в длинных светящихся червей — загорелись фитили. Раздался грохот, корабль качнулся. Железные демоны изрыгнули пламя. Вскоре по всему кораблю разразились своим лихорадочным кашлем мушкеты. Грин тоже участвовал в этом, поддерживая непрерывный огонь на судне, уже вырванном из тьмы ночи светом пушечного огня. Тьма воцарилась снова, но не тишина. Люди возбужденно переговаривались, палубы тряслись, когда большие деревянные салазки, на которых лежали пушки, волокли обратно на их места. Но пираты на огонь не отвечали. Точнее, поначалу. Майрен опять закричал, и снова грохотнули огромные пушки. Грин, перезаряжая мушкет, обнаружил, что старается удержать равновесие и не свалиться в правую сторону. Потом он понял, что корабль сворачивает, продолжая идти задом наперед.