Фрицы ушли влево вверх, а Туганов, схитрив, лихо, по-истребительски, развернулся вправо. И вновь воздушным пиратам пришлось догонять «пешку». А в воздухе в это время творилось невообразимое: с обеих сторон подходили все новые и новые истребители. То и дело рушились в угрюмое Баренцево море самолеты, окутанные дымом и пламенем... Все небо заляпали разрывы зенитных снарядов, распороли трассы эрликонов и крупнокалиберных пулеметов. Белые и разноцветные купола парашютов с висящими под ними на стропах сбитыми летчиками опускались в ледяные, убийственные волны...
Упрямая пара «мессеров» вновь пристроилась к хвосту «Петлякова». Хамид вспомнил, что в его распоряжении теперь имеется «кафетерий» — новое приспособление для отпугивания, а возможно, и для поражения нахальных «мессеров». Перед войной Хамид был на стрелковых соревнованиях в Москве и как-то заглянул в автомат-кафетерий на Лубянке. Бросишь жетон в щель — в стакан наливается кофе, опустишь в другую щелку жетон — и видишь через выпуклое стекло, как пирамидка разложенных на полочках пирожных вдруг опускается, и вот уж «трубочка» у тебя в руках.
Вот примерно такого устройства был и «кафетерий» на Пе-2. Только на полочках лежали не пирожные, а гранаты, снабженные парашютиками.
Хамид нажал на спуск, и из «кафетерия» вылетела граната... другая, третья... Три взрыва перед самым своим носом ошеломили ведущего фрица, и он инстинктивно отвалил. Но тут же вновь кинулся вдогонку, стреляя экономно. Должно быть, берег боеприпасы.
Теперь в распоряжении Сарымсакова был крупнокалиберный пулемет. Но штурман также экономил боеприпасы.
«Петляковы» возвращались проверенным маршрутом — в сторону полюса. Однако пара «мессеров», надо полагать, прилетела к месту воздушного боя, имея подвесные баки с горючим, и теперь не опасалась истратить весь бензин и бесславно рухнуть в воду.
— Командир! — крикнул штурман. — Давай бреющим, может, утопим?
Бомбардировщик понесся над свинцовыми, с белыми гребнями, волнами неспокойного моря. Не самолет, а прямо-таки торпедный катер!
Однако и немецкие истребители оказались не из слабаков. Они виртуозно управляли своими узкотелыми, похожими на щук, машинами, не пытались «поднырнуть» под отпугивающие очереди Хамида. Прикрывшись правым килем руля поворота «Петлякова», стали вести пушечный огонь. Бомбардировщик Туганова-Сарымсакова летел замыкающим. Ждать помощи неоткуда!.. Дело принимало неприятный оборот.
Вдруг штурмана осенило... А, была не была!..
— Командир! — крикнул он, ликуя и страшась собственной мысли. — Командир!.. По моей команде давай свечей вверх, как истребитель!
— Ты что?.. — хрипло отвечал летчик. — В своем уме?.. Мигом снимут!
— Всего на три-четыре секунды. А потом опять на бреющий. Иного выхода нет. Они нас уже дырявить начали.
— Жду команды, Хамид!
Штурман мысленно прикинул прицел и, сконцентрировав всю волю свою, все внимание, крикнул:
— Пошел!..
Взревев моторами, «Петляков» круто, с опасностью свалиться в штопор, рванулся вверх и вбок. Преследователи замешкались буквально на секунду, другую. Но этого было достаточно. Сарымсаков длиннющей очередью, не опасаясь уже вывести из строя пулемет Березина, резанул точно по кабине ведущего «мессера». Видимо, удар пришелся по летчику: вражеский истребитель как-то нелепо, с боковым креном взмыл вверх и тут же, свалившись на крыло, рухнул в море.
— Спекся, гад!!! — в восторге завопил Хамид.
— Молодца, штурманок!! — завопил в ответ Туганов и вновь перевел «Петлякова» на бреющий.
В азарте победного боя Сарымсаков попытался расправиться также и с ведомым фрицем, но промазал. Оставшись в одиночестве, ведомый «мессер» круто развернулся и улетел восвояси.
... Из двенадцати самолетов майора Сыромятникова, участвовавших в разгроме морского конвоя противника, на базу вернулось семь.
Задание командования было выполнено. В летной книжке штурмана X. Г. Сарымсакова появилась очередная лаконичная запись: «25.07.43. Тип самолета — Пе-2. Взлет-посадка — 03-03 — 04-40. Бомбоудар с пикирования 60° по транспортам противника в р-не Варде».
Это был ночной удар. Но какая же ночь в июле за Полярным кругом!
Летнее полярное незаходящее солнце запутало все понятия о времени. Летчики ориентировались по талонам в столовую. Вот и сейчас Хамид, глянув на очередной талон, увидел штампик: «Завтрак». Но до завтрака было еще далековато. Показался Семен Лапшенков, разгоряченный после боя, по лицу струйки пота... Туганов затеял было уставной подход с докладом. Семен Васильевич отмахнулся. Обнял всех членов экипажа «очка» (номер 21), сказал: