— Задержались вы с семейным очагом.
— А я, как в той песенке: «Первым делом, первым делом — самолеты!..» Задержался, зато не ошибся. А то ведь нынешние сверхранние браки, к сожалению, не только любовные восторги рождают, но и безотцовщину.
Я стал кандидатом, Лера защитила диплом и работала в «фирме». Мне пришлось выехать в Ташкент.
Комментарий повествователя
Передо мною письмо опытного авиаспециалиста X. К. Пулатова. Привожу из него небольшой фрагмент.
«... В 1960 г. прошел слух, что заместителем начальника нашего коллектива назначен Сарымсаков X. Г. Многие знали его по работе на заводе. Мы его знали по учебе в МАИ...
Как специалист и руководитель Сарымсаков X. Г. оставил у меня хорошее впечатление, и до сих пор продолжающаяся дружба объединяет нас, единомышленников, как старшего и младшего братьев... Резкий, нетерпимый к расхлябанности, к необязательным людям (это не всем нравилось), Хамид Газизович был заботлив и внимателен к работникам целеустремленным, добросовестным.
... В конце 1966 г. X. Г. Сарымсакова перевели в Москву, и многие из нас, работавшие с ним шесть лет, тяжело перенесли расставание. И сейчас люди, его бывшие соратники, тепло и душевно отзываются о Хамиде Газизовиче: вспоминают его взыскательность, доброту и сердечность».
— А как дальше жизнь ваша складывалась? — спросил я у профессора.
— Работал в Москве. Затем вернулся в Ташкент. Здесь в Политехническом еще в пятьдесят шестом открылся самолетостроительный факультет. В сентябре шестьдесят девятого меня избрали заведующим кафедрой «Конструкция и проектирование самолетов». Самолетчиков тогда было мало. Стал заниматься подготовкой кадров. Посылал в Москву стажерами, в аспирантуру. Сейчас на кафедре лишь один преподаватель не имеет ученой степени.
— Ну, а ваша докторская?
Хамид Газизович шутливо взмахнул руками, как бы отвергая мой вопрос, но все же отвечал:
— Меня очень интересовало состояние нашей и мировой сельскохозяйственной авиации. Пришлось сделать обзор. Работа огромная. Оказалось, что у нас с сорок восьмого года был лишь один тип самолета Ан-2. Нашей задачей было определить, каким должен быть в нашей стране парк самолетов сельскохозяйственной авиации.
Профессор, увлекшись, схватил со стола чистый лист бумаги и «изобразил» модель и формулу. Мне, литератору, не очень твердо знающему даже таблицу умножения, стало как-то не по себе. А Сарымсаков продолжал:
— Вот формула. Плод многолетних трудов. Из нее видно, что в СССР, в зависимости от географических, климатических и некоторых других условий, должно быть два типа самолетов сельскохозяйственной авиации. Очень много помог мне в обсчетах данных заведующий вычислительным центром Ташкентского института инженеров железнодорожного транспорта Шакиров, тогдашние мои студенты Наташа Тузлаева, Наиль Султанов, Галим Сарымсаков, Михаил Пулло, Камал Джураев. В Москве научным консультантом моим был профессор Александр Алексеевич Бодягин. Защита состоялась в 1975 году. Прошла хорошо. Я испытывал большое моральное удовлетворение. Значит, не зря приходилось в течение многих лет вставать до зари, трудиться над проблемой, затем — на работу, в институт, а вечером — вновь корпеть над диссертацией до двенадцати ночи!..
Однако на деле все оказалось куда сложнее. Кто-то куда-то написал какую-то бумагу. Как я сейчас догадываюсь, писали ее люди, которым я не позволял бездельничать на факультете, — я ведь одно время и деканом был. Ну, как водится, если есть «сигнал», надобно проверить. Мою диссертацию отправили на апробацию. Ее оценили положительно, а результаты были приняты к практическому осуществлению. Но время и нервы были все же потрачены.
Хамид Газизович развел руками.
— Как видите, воевать все же и в мирные годы приходится. Но ни я, ни весь коллектив кафедры духом не падаем.
Хамид Газизович задумался и заключил:
— Вот, пожалуй, и все.
ГЛАВА XX. ЧЕЛОВЕК ЖИВЕТ ВЕЧНО (ВМЕСТО ЭПИЛОГА)
Я зашел к профессору Сарымсакову перед самым его отъездом на отдых.
— Вот, дожил, — вздохнул он и протянул мне железнодорожный билет. — Врачи запрещают летать на самолетах. Укатали Сивку крутые горки! Пикировщику — поездом!
— Позвольте в заключение задать вам несколько вопросов.
— Слушаю.
— Довольны вы прожитой жизнью? Все ли успели вы сделать, что хотели?
— Вопросы несколько странные и, я бы сказал, чуточку преждевременные. Помните, Марк Твен дал объявление в газетах: «Слухи о моей кончине несколько преувеличены». Работа моя продолжается. И, как сказал древний мудрец: «Дум спиро — сперо», пока дышу — надеюсь. Хочется еще очень многое сделать. А жизнью своей доволен. И если бы пришлось жить заново, я бы все повторил сначала.