— Тихо! Тихо, ребята! Слушай меня! — крикнул Флинт.
— Слушай коммодора! — продублировал Билли Бонс.
— Да, да! Слушай коммодора! — откликнулось еще несколько голосов. Не один Билли Бонс глядел в рот флинту и считал дерьмо золотом, если так велел Флинт.
И Флинт снова заговорил. Он плел из слов искусные кружева, а под ними натягивал прочные сети. По сути Долговязый Джон сказал яснее и вернее. Но у Флинта лучше подвешен язык. Флинт подпускал милые шуточки про одноногого. Он веселил враньем, когда Сильвер своей дурацкой правдой заставлял зарывать носы в палубу. Кому она нужна, эта правда? Мир-то враньем строится! А кроме того… может, и всего важнее… идиотская, тупая, бессмысленная готовность человечества соблазниться красотой, которая якобы что-то там спасет, а не, напротив того, погубит….
Красавчик Флинт, красавчик писаный! А Долговязый Джон? Да не смешите… Флинт на двух ногах стоит, а Сильвер на костыле скачет, попрыгунчик… Флинт гладкий, сияющий, одет что твой герцог, движения плавные, грациозные, изысканные… А гляньте на этого широкомордого мужлана Сильвера! Конечно, драться с Сильвером никто не захочет, будь он хоть и без обеих ног, черт знает, чего от него еще ожидать… Каждый: Сильвера уважает, но… Никто не хочет быть на него похожим. А Флинт… О-о-о, флинт! И поверили вранью Флинта, и презрели правду Сильвера, как оно и должно быть. Флинт знал, что так и случится, а Сильвер увидел, что это произошло, еще прежде чем Флинт закончил плести свои магические словеса.
— Никто, кроме меня, не знает, где находится этот остров, — говорил Флинт. — Значит, никто не сможет добраться до наших сокровищ, и они будут здесь лежать и ждать нас куда надежней, чем в любом дурацком банке.
И Флинта восславили за несравненную мудрость, подняли на плечи и пронесли по кругу по палубе, Флинт заливисто смеялся, а попугай его ахал в ужасе и хлопал крыльями.
Долговязый Джон протопал подальше, нашел тихий уголок. Он швырнул под ноги шляпу; ругаясь, вытащил из кармана платок и стер пот с лица. Руки его тряслись от злости.
— Джон! — Селена подошла к нему, потянула за рукав. Выглядела она крайне удивленной. — Джон, почему они ему верят? — Ей пришлось повышать голос, чтобы перекричать шум, — Ведь это же полная чушь!
— Потому и верят, — буркнул Сильвер, морщась, как будто каждое слово песни, которую принялись орать пираты, камнем ударяло ему в уши.
— Почему они не слушают тебя?
— Потому что у них вместо мозгов гнилая солома.
— Что задумал Флинт?
— Ха! Если бы я знал…
Сильвер вздохнул, поднял взгляд на Селену. Вид ее вызвал на грубом лице Сильвера мягкую улыбку, и она оживила его лицо. Он провел рукой по девичьей щеке. Селена погладила руку Джона и тоже улыбнулась.
— Почему не спросишь, как у меня дела? Ты думал обо мне?
— Ох-х… Думал ли! Цыпка моя, крошка, девочка, да когда я о тебе не думал! Только о тебе и думал все время… — Он помрачнел, замялся… И все же спросил: — Эта скотина… Он…
— Нет! Я же тебе говорила. Он ко мне так и не притронулся. Ко мне вообще ни один мужчина не прикасался, кроме тебя.
Сильвер обнял ее одной рукой и на этот раз улыбнулся по-настоящему. Но в этот момент мимо покатилась толпа с Флинтом, который радостно скалился.
— О, Джон! — закричал Флинт. — Не беспокойся! Я не даю ей остыть, держу тепленькой. Даже горячей! — Он заливисто засмеялся, аж поперхнулся от хохота, а физиономия Сильвера побелела от гнева. Он схватился за пистолеты, но толпа с Флинтом уже пронеслась дальше.
Флинт смеялся и смеялся. Даже сердце заболело. Он бы свалился, да эти олухи крепко за него ухватились. Ну, как не веселиться-то? Ведь все, что говорил этот придурок. Сильвер, — чистая правда. Зарывать добро в землю нет никакого смысла. И копить нет никакого смысла — для грубой матросни. Этот тупой, пьяный, похотливый сброд все пропьет, сколько ни дай, хоть горы золота насыпь. Так что и впрямь незачем прятать сокровища. Чушь собачья! Но у Джо Флинта собственные планы, он не собирается ни с кем делиться…
Оставшись за хвостом процессии, Селена кричала Сильверу в ухо, а он пытался расслышать.
— Джон, Джон! — она схватила его лицо обеими руками, повернула к себе. Он услышал бы, если бы владел собой, но его переполнял гнев, его мучила ревность к Флинту, утверждавшему, что он…
— Он не прикасался ко мне! — закричала она громче.
— Он другое, говорит!
— Кому ты веришь? Ему или мне? Я ему не нужна!
— Брось! Какой мужик против тебя устоит?
— Он устоит.
— Что ты мелешь? Ты же сказала, что он не педик.
— Сказала. И это так.
— Гм… И что ж он делает? Любуется тобой, что ли?
— Да…
— Как?
— Он… подсматривает и… сам с собой…
— Ка-ак? И ты позволяешь?
Селена пожала плечами. Да, она позволяла. На борту «Моржа» Флинт царь и бог, его власть охраняет ее от десятков дикарей, которые, не будь Флинта, давно разорвали бы ее на куски. И она не отваживалась злить Флинта. Она не мешала ему… «боксировать с иезуитом» — так они это называли. Однажды Селена нечаянно застукала одного из судовых юнг, играющего в эту игру в укромном уголке. Она получила кое-какие сведения о процессе и узнала его название. Приподнялась часть завесы, скрывающей суть славного капитана… то есть коммодора Флинта.
Эти мысли промелькнули в ее сознании, но Сильвер заметил лишь опущенные глаза.
— И после этого ты утверждаешь, что ты не шлюха?
Селена вздрогнула, как от удара. Она отвернулась и зашагала прочь. Больно ударил ее Сильвер, невыносимо больно. Сильвер глядел на ее удаляющуюся понурую фигуру, и весь «праведный гнев» его улетучился, оставив сознание только что совершенной им вопиющей ошибки. Он бросился за Селеной, сбивая не успевших отскочить прочь.
— Селена! Селена! — кричал Сильвер, добавляя слова, услышав которые, успокоившийся было Флинт снова схватился за бока, согнувшись в диком гоготе. Но кроме Флинта почему-то никто не веселился, даже Билли Бонс. Все захлопнули рты и выпучили глаза. И пираты соблюдают какие-то правила, у них есть свои привычки и законы. Даже их поразил вид здоровенного Долговязого Джона, прыгающего на костыле за семнадцатилетней черномазой рабыней, не обращающей внимания на его слезы и мольбы о прощении.
Глава 30
Казна казалась неисчерпаемой.
Два с половиной года они дрались за это богатство, убивали, погибали — и вот все похороненное в трюме «Моржа» снова увидело свет. Славное зрелище, глядел бы да глядел. Ящик за ящиком, сундук за сундуком, тяжелые, окованные, на талях и блоках поднимались они на палубу под рабочую песню.
Добившись желаемого, Флинт проявлял недюжинные способности руководителя и организатора. Он пришел в столь доброе расположение духа, что ему даже не хотелось никого выдрать для собственного увеселения. На время Флинт стал просто исправным офицером, каким мог бы и жить на белом свете, не подмешай Сатана в его кровь своей ядовитой мочи.
Флинт продумал, как лучше организовать операцию. Для этого он выделил себе день. А разработанный им план — в той его части, что была открытой для посторонних, — мог бы и Цезарь одобрить. А то и Ганнибал.
Прежде всего Флинт счел необходимым обеспечить полное согласие — до поры до времени. Для коллегиального решения вопросов и совместного планирования он пригласил на борт «Моржа» Сильвера. Дневная жара заставила перенести это заседание на рассветные часы. Совещание устроили на квартердеке, открыто, на глазах честного народа. Для этого случая наверх выволокли стол и стулья. Стол покрыли черным «Веселым Роджером» с черепом и костями, в центр положили книгу Артикулов.
Флинт даже приказал встретить Сильвера чем-то вроде почетного караула да свистками боцманских дудок. Команды «Моржа» и «Льва» разразились приветственными криками. Один лишь Сильвер общего развеселого настроя не разделял и хранил; мрачное молчание.