Адмирал вручил «королю» голубую шелковую рубаху, черные перчатки, красные штаны, звонкий бронзовый колокольчик и такие же колокольчики роздал королевским советникам.
— Если королю сие будет угодно, — заявил он, — я с ним отправлюсь на сушу. А! У короля шесть глаз. Хорошо. Мы сейчас вынесем стол и освободим тольдилью. Пусть король и его спутники отдохнут, я прикажу принести для них ковры. А тем временем я соберусь, и мы все вместе покинем корабль.
— Неужели у них нет гамаков? — спросил один из нитайно у Диего. — Как можно спать на жестких тряпках? Ведь на них все бока отлежишь!
— Ложись, — приказал Гуаканагари. — Мы же в гостях, так будем уважать обычаи хозяев.
Тем временем в носовую надстройку адмирал призвал всех оружейников.
— Сеньоры, — обратился он к ним. — Король дает на берегу ужин. Надо воспользоваться случаем и показать этим дикарям, что мы — просвещенные люди. Отрядите лучников в селение. Пусть возьмут большой турецкий лук и по колчану стрел. А когда я с берега подам сигнал, дайте два-три залпа из ломбард. Пошлите также четырех человек с эспингардами[14]. Проку от эспингард мало, но зато гремят они на славу.
«Король пообедал на каравелле с адмиралом, а затем отправился вместе с ним на берег, где принял у себя с большим почетом и дал ужин, на котором подавалось два или три сорта ахе[15], крабы, дичь, индейский хлеб, что носит название кассавы, и прочие блюда. А потом король повел адмирала в рощу близ селения, причем его сопровождала по крайней мере тысяча человек и все были голые. Король уже был в рубашке и перчатках, и последние радовали его больше, чем все прочие дары. Его принадлежность к знатному роду проявлялась в том, как он держал себя за столом, и в его манерах, исполненных скромности и благородного достоинства. После ужина он отправился с адмиралом на берег, и адмирал послал за турецким луком и колчаном со стрелами, а затем попросил одного из своих спутников выстрелить из лука. И король, который об оружии не имел понятия — ведь у них оружия нет и они им не пользуются, — был поражен до крайности. Но он сказал, что у людей, которые называются карибами, или канибами, и которые сюда приходят, чтобы полонить местных жителей, есть луки и стрелы без железных наконечников. Во всех этих землях и слуха нет о железе, стали или других металлах, но медь, хоть и в малом количестве, адмирал видел. Знаками адмирал дал понять королю, что короли Кастилии приказали ему разгромить карибов и что он всех их приведет со связанными руками.
Приказал адмирал выстрелить из ломбарды и эспингарды, и король был потрясен, видя каково действие этого оружия. А люди его, услышав звук выстрела, поверглись наземь. Адмиралу принесли большую маску с изрядными кусками золота в глазницах, в ушах и других местах, и эту маску, а также иные золотые украшения король дал адмиралу, надев маску ему на голову, а все прочее повесив на шею. И много таких же вещей роздал король христианам, сопровождающим адмирала.
Адмирал был утешен и обрадован всем, что увидел, и умерились его тоска и его печаль, вызванные гибелью корабля, и он понял, что господь посадил этот корабль на мель, дабы именно в этом месте было бы заложено новое поселение».
Дары данайцев
«Санта-Мария» погибла. «Пинта» гуляла неведомо где. Оставалась лишь «Нинья» — каравелла-малютка, и даже святой Николай, покровитель всех плавающих, не разместил бы в ее чреве семьдесят человек.
И адмирал решил основать во владениях Гуаканагари в бухте Навидад (Навидад по-испански — рождество, а в день рождества близ этой бухты затонула «Санта-Мария») крепость и в ней оставить тридцать девять своих спутников. Оставить временно. Самому же вернуться в Кастилию. Ведь чистое безумие продолжать поиски новых земель на одном утлом суденышке. А из Кастилии можно привести большую флотилию и прямо из бухты Навидад отправиться к Великому хану.
«Король» Гуаканагари Вергилия не читал. А поэтому он ничего не знал о троянском коне. Большом, деревянном, пустотелом коне, которого данайцы, осаждавшие Трою, по совету хитроумного Одиссея подарили своим врагам. Воины, скрытые в брюхе коня, врасплох напали на троянцев и захватили город.
Разумеется, оставляя в бухте Навидад тридцать девять человек, адмирал был далек от коварных замыслов. Эти люди могли бы, так по крайней мере считал адмирал, приобщить «короля» и его подданных к христианскому образу жизни. И кроме того, ко времени возвращения адмирала из Кастилии они успели бы сходить в Сибао и доставить в форт много золота.