Королеве нужны корабли? Двадцать каравелл для перевозки войск? Десять гребных судов для зерна и муки? От собора до гавани рукой подать, а в гавани у судовладельцев и капитанов дон Хуан свой человек. И здесь формула do ut des отворяет все двери.
Он был бескорыстным корыстолюбцем, этот дон Хуан де Фонсека. Себя он не обогащал. Довольствовался малым, взяток не брал. Но ведь извлечение денег из воздуха — занятие необычайно азартное и услаждающее душу.
У ее высочества было немало верных рыцарей, подобных дону Хуану. Рыцарей не рыцарских кровей. Судьи, правители канцелярий, сборщики податей, палачи служили ей верой и правдой, их она пестовала и лелеяла…
Адмирал, выслушав донесение Родриго о визите странного гостя, лишь пожал плечами. Не знал он, что скоро, очень скоро придется ему на узкой дорожке встретиться с доном Хуаном де Фонсекой, главой ведомства заморских предприятий их высочеств.
Барселонская идиллия
Путь в Барселону лежал через Кордову, Мурсию, Валенсию и Таррагону. За Мурсией река Сегура стерегла рубежи королевства Арагонского. Стеречь, правда, было нечего. Кастилия состояла с Арагоном в законном браке. Брачный союз почти четверть века назад заключили Изабелла и Фердинанд, и уния эта оказалась весьма прочной.
Но так или иначе дорога пересекала два королевства. И она проходила через самые цветущие их земли, а кортеж великого адмирала передвигался по ней в самое цветущее время года. Ведь недаром с апрельской Испанией сравнивал адмирал райские берега Эспаньолы.
И снова чужая страна. И снова города, люди, лошади, собаки, кошки, ослы, мулы, оливковые рощи, ветряные мельницы, сады, поля, горы, морские берега. И снова толпы зрителей. Слух о проезде адмирала возбудил десять провинций обоих королевств. Из дальних селений, из городов, лежащих за тридевять земель от барселонской дороги, потянулись в Кордову, Мурсию, Валенсию, Таррагону тысячи любопытных. Плотными шпалерами стояли люди вдоль улиц, и в каждом городишке на всем семисотпятидесятимильном пути повторялись картины торжественного маскарада.
Адмирал на белом коне, индейцы в золотых масках, попугаи… Всем пленникам больше всего на свете хотелось забиться в какой-либо тихий уголок, сбросить с себя маскарадные одежды и погрузиться в сон.
Ведь спать приходилось урывками на шумных постоялых дворах, и только одному Пако снились берега Острова Людей. Остальные пленники даже во сне видели орущие толпы бледнолицых зевак, церковные шпили, лошадиные хвосты и бесконечные ленты испанских дорог.
Барселона. Все путалось, сливалось, переплеталось в глазах измученных индейцев. Стены невероятной толщины, башни, и над городом каменная голова горы Монтжуич. Узкие улицы, они уже, чем в Севилье, и толпа здесь другая. Меньше криков, меньше шума, лица хмурые, плечи квадратные, береты надвинуты на лоб. Каталония. Серьезная страна и серьезные люди.
Их высочества — серьезные высочества. И у королевы, и у короля ум ясный, и оба они знают, как наилучшим образом поступать в любом случае. Королева (короля вообще не очень заботили кастильские заморские дела) не слишком надеялась на успех этого заморского предприятия. Но затея адмирала оправдалась. Разумеется, его сообщения нужно проверить, но если он и в самом деле нашел путь в новые земли на пороге Индий, то прежде всего следует подумать, как поскорее прибрать к рукам и этот путь, и эти Индии.
Адмирал… Надлежит его встретить с почетом, воздать ему по заслугам. Утвердить адмиральский и вице-королевский титул и поскорее послать на запад, в новообретенные страны. Этот генуэзец околдован собственными замыслами, он доверчив, он благоговеет перед ее высочеством.
Королева умна, она обаятельна. Очаровать милостивой улыбкой, пленить сладкоречием, внушить пламенные надежды такому человеку, как этот лигуриец, — дело нехитрое.
Церемония приема намечена и утверждена. Открытая эстрада. Три кресла и один табурет. Кресла для их высочеств и для наследного принца дона Хуана. Табурет для адмирала. Милость неслыханная, невероятная. В присутствии их высочеств сидеть дозволено только принцам крови и грандам из самых родовитых фамилий.
Слезы признательности в начале приема, возможно и ближе к концу. Наготове держать соборный хор, прием завершится мощным Те deum laudamus.
Все продумано до последней мелочи. Указано, где стоять индейцам: справа от эстрады, на нижних ее ступеньках.
Королева прозорлива. Эта эстрада, этот табурет, эти слезы, этот благодарственный гимн очаруют не только простодушного лигурийца…