«Пегий Конь» встрепенулся. Хоть едва прошелестели слова маленького рыцаря, но кое-что дошло сперва до ближних, а затем и до дальних столов.
— Дарьен, Дарьен. Он собирается в Дарьен. Он вербует охотников…
Завсегдатаи «Пегого Коня» сорвались с места, они вплотную обступили стол, за которым вел беседу дон Алонсо.
А маленький рыцарь встал, лениво потянулся и торжественно сказал:
— Сеньоры, благодарю за внимание, признателен за добрые намерения. Вижу, всем вам не терпится разузнать, куда я отправляюсь, и предложить мне свои услуги. Но вы мне не нужны. И прошу вас не мешать моей беседе.
Он улыбнулся, выхватил из ножен шпагу и вонзил ее в столешницу. Все молча глядели на эту длинную шпагу, следили за упругими колебаниями блестящего клинка. Все тише и медленнее раскачивалась шпага и редел людской круг. Молча возвращались добрые христиане на свои места.
Дон Алонсо сел:
— Мне не нужны эти подонки, мне нужны вы. Все пятеро. На вас я могу положиться, с вами я съел не одну фанегу соли. — Он чуточку помедлил и добавил: — Ну, а затем напомню вам слова покойного адмирала, да ниспошлет ему господь небесное вице-королевство, коли их высочества отобрали у него земное: золото — это совершенство, золото способно вводить наши души в рай.
Одноглазый Хоакин не без труда освободил шпагу дона Алонсо и протянул ее хозяину.
— Что и говорить, — проворчал дон Хоакин, — ваше предложение заманчиво: мы обнищали, мы обносились, мы забыли, какого цвета золото. И все же мы вынуждены отказаться. А почему, я вам отвечу как на духу. Мы все чистокровные идальго, но не первенцы, а младшие сыновья наших отцов. Нашим старшим братьям рано или поздно достанется клочок земли на родине. Нам — никогда. А мы сызмальства страдали по своей земле, нам и во сне и наяву грезились собственные поместья. Здесь мы их получили, и теперь синица в руках нам дороже журавля в небе. Достать бы нам индейцев, а о золоте мы и не помышляем. В Дарьене мы людей не раздобудем, и Дарьен поэтому не про нас.
— Жаль, — проговорил дон Алонсо, — очень жаль. Наши пути расходятся. На прощание я дам вам совет, и, клянусь честным крестом, совет этот неплохой. На Эспаньоле индейцы перевелись, это правда, но их полным-полно на Лукайских островах. И живут там мирные христиане, и о нас они знают меньше, чем мы о московитах или татарах. До островов этих неделя пути. Фрахтуйте корабль, и с богом в путь-дорогу. Да поскорее, не век же будут жить как у Христа за пазухой эти язычники. Живой товар здесь нужен многим…
Так, в один из воскресных дней осени 1507 года в корчме «Пегий Конь» предприимчивым и скорым на руку колонистам была подана мысль о походе на Лукайские острова. Ни слова не было сказано об Острове Людей, собеседники не помнили, что Гуанахани был первой землей, открытой великим адмиралом. Но остров этот был Лукайским, и отныне судьба его висела на волоске.
Сто пятьдесят лун — двенадцать с половиной лет — прошло с того дня, когда Диего отдал якорь в Бухте Четырех Ветров. На Острове Людей шум времени едва слышен, река истории течет медленно, она не знает ни крутых перепадов, ни бурных стремнин. Сто пятьдесят лун — это треть срока, отпущенного одному поколению. Младенцы становятся отроками, седеют зрелые мужи, в страну Коаиваи уходят глубокие старцы. Но по-прежнему в назначенное время сажают юкку и бататы, по-прежнему в тех же водах ловят макрель и тунцов, по-прежнему созывают вожди старейшин, чтобы обсудить на батее очередные дела.
Хвала светлым духам, остров живет в мире, воевать не с кем, длинноволосые карибы тихо сидят на своих полуденных землях, о бледнолицых лучше не думать, не стоит придавать значение тревожным слухам и внимать призывам и пророчествам Того, Кто Ел Хлеб Бледнолицых.
Страна Восхода смутила его душу. Он стал не таким, как все прочие Люди Острова. Вечно его одолевают заботы о послезавтрашнем дне, он нетерпелив, он все стремится сделать не так, как это делалось испокон веков, он знает то, чего не следует знать, и докучает старейшинам своими советами. Как убедить этих беспечных слепцов, что беда надвигается на остров и что каждый день, прожитый в бездумной дреме, приближает час гибели. Железный топор мгновенно перерубает тростниковое копье-макану, но он застревает в крепкой связке макан. На Острове Людей по кастильскому счету пятьсот пятьдесят мужей, способных владеть оружием. Легче легкого изготовить гибкие луки, стянуть их тугой тетивой, напоить стрелы смертоносным соком дерева хикако, соорудить крепости в Бухте Игуаны и в Бухте Четырех Ветров, спрятать в дальних пещерах всевозможную снедь, собрать в укромных местах целые флотилии быстроходных каноэ.