Одиссея

Кончив, поспешно пошел впереди он, за ним все другие.
¹⁰⁵ Звонкую лиру приняв и повесив на гвоздь, Демодока
За руку взял Понтоной и из залы пиршественной вывел;
Вслед за другими, ведя песнопевца, пошел он, чтоб видеть
Игры, в которых хотели себя отличить феакийцы.
На площадь все собралися: толпой многочисленно-шумной
¹¹⁰ Там окружил их народ. Благородные юноши к бою
Вышли из сонма его: Акроней, Окиал с Элатреем,[634]
Навтий, Примней, Анхиал, Эретмей с Анабазиоменом;
С ними явились Понтей, Прореон и Фоон с Амфиалом,
Сыном Полития, внуком Тектона; пристал напоследок
¹¹⁵ К ним и младой Эвриал, Навболид, равносильный Арею:
Всех феакиян затмил бы чудесной своей красотой он,
Если б его самого не затмил Лаодам беспорочный.
К ним подошли, наконец, Лаодам, Галионт с богоравным
Клитонеоном — три бодрые сына царя Алкиноя.
¹²⁰ Первые в беге себя испытали они. Устремившись
С места того, на котором стояли, пустилися разом,
Пыль подымая, они через поприще: всех был проворней
Клитонеон благородный — какую по свежему полю
Борозду плугом два мула проводят, настолько оставив
¹²⁵ Братьев своих назади, возвратился он первый к народу.
Стали другие в борьбе многотрудной испытывать силу:
Всех Эвриал одолел, превзошедши искусством и лучших.[635]
В прыганьи был Анхиал победителем. Тяжкого диска
Легким бросаньем от всех Эретмей отличился. В кулачном
¹³⁰ Бое взял верх Лаодам, сын царя Алкиноя прекрасный.

Тут, как у всех уж довольно насытилось играми сердце,
К юношам речь обративши, сказал Лаодам, Алкиноев
Сын: “Не прилично ли будет спросить нам у гостя, в каких он
Играх способен себя отличить? Он не низкого роста,
¹³⁵ Голени, бедра и руки его преисполнены силы,
Шея его жиловата, он мышцами крепок; годами
Также не стар; но превратности жизни его изнурили.
Нет ничего, утверждаю, сильней и губительней моря;
Крепость и самого бодрого мужа оно сокрушает”.

¹⁴⁰ “Умным, — сказал, отвечая на то, Эвриал Лаодаму, —
Кажется мне предложенье твое, Лаодам благородный.
Сам подойди к иноземному гостю и сделай свой вызов”.

Сын молодой Алкиноя, слова Эвриала услышав,
Вышел вперед и сказал, обратяся к царю Одиссею:
¹⁴⁵ “Милости просим, отец иноземец; себя покажи нам
В играх, в каких ты искусен, — но, верно, во всех ты искусен, —
Бодрому мужу ничто на земле не дает столь великой
Славы, как легкие ноги и крепкие мышцы, яви же
Силу свою нам, изгнав из души все печальные думы.
¹⁵⁰ Путь для тебя уж теперь недалек; уж корабль быстроходный
С берега сдвинут, и наши готовы к отплытию люди”.

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
“Друг, не обидеть ли хочешь меня ты своим предложеньем?
Мне не до игр: на душе несказанное горе; довольно
¹⁵⁵ Бед испытал и немало великих трудов перенес я;
Ныне ж, крушимый тоской по отчизне, сижу перед вами,
Вас и царя умоляя помочь мне в мой дом возвратиться”.

Но Эвриал Одиссею ответствовал с колкой насмешкой:
“Странник, я вижу, что ты не подобишься людям, искусным
¹⁶⁰ В играх, одним лишь могучим атлетам приличных; конечно,
Ты из числа промышлёных людей, обтекающих море
В многовесельных своих кораблях для торговли, о том лишь
Мысля, чтоб, сбыв свой товар и опять корабли нагрузивши,
Боле нажить барыша: но с атлетом ты вовсе не сходен”.
¹⁶⁵ Мрачно взглянув исподлобья, сказал Одиссей благородный:[636]
“Слово обидно твое; человек ты, я вижу, злоумный.[637]
Боги не всякого всем наделяют: не каждый имеет
Вдруг и пленительный образ, и ум, и могущество слова;
Тот по наружному виду внимания мало достоин —
¹⁷⁰ Прелестью речи зато одарен от богов; веселятся
Люди, смотря на него, говорящего с мужеством твердым
Или с приветливой кротостью; он украшенье собраний;
Бога в нем видят, когда он проходит по улицам града.
Тот же, напротив, бессмертным подобен лица красотою,
¹⁷⁵ Прелести ж бедное слово его никакой не имеет.
Так и твоя красота беспорочна, тебя и Зевес бы
Краше не создал; зато не имеешь ты здравого смысла.
Милое сердце в груди у меня возмутил ты своею
Дерзкою речью. Но я не безопытен, должен ты ведать,
¹⁸⁰ В мужеских играх; из первых бывал я в то время, когда мне
Свежая младость и крепкие мышцы служили надежно.
Ныне ж мои от трудов и печалей истрачены силы;
Видел немало я браней и долго среди бедоносных
Странствовал вод, но готов я себя испытать и лишенный
¹⁸⁵ Сил; оскорблен я твоим безрассудно-ругательным словом”.

634

Ст. 111—115. Все приводимые здесь имена, как уже встретившиеся раньше Навсифой («с быстрым кораблем») и Понтоной («сведущий в морском деле»), имеют отношение к морю и к мореплаванию: Окиал (от прилагательного ω̉κύαλος «быстрый»), Элатрей («гребец, то же самое — Эретмей), Навтий («моряк»), Примней (от πρύμνη «корма»), Анхиал (от прилагательного α̉γχίαλος «близкий» к морю, «прибрежный»), Анабесионей (всходящий на корабль), Понтей (от πόντος «море»), Прореон (от πρώρη «корабельный нос»), Амфиал (от α̉μφι + ’άλς «примыкающий к морю»), Политий (правильнее: Полиней «богатый кораблями»), Тектон («строитель», «плотник»), Евриал (от ευ̉ρυ + ’άλς «широкое» + море»). У Жуковского некоторые имена искажены.

635

...превзошедши... и лучших. — Участники соревнования в борьбе разбивались на пары, и победившие в каждой паре вступали в спор между собой. Таким образом, Евриал вышел победителем из многоступенчатого состязания.

636

Ст. 165—234. Ответ Одиссея на оскорбительный вызов Евриала — первый шаг на пути его возвращения из статуса нищего странника в положение благородного героя. Таким образом, кн. 8 предвещает более развернутое раскрытие этого мотива во второй половине поэмы.

637

...злоумный. — Точнее: «безрассудный», «наглый». В оригинале: α̉τάσθαλος — то же самое понятие, которым характеризуется поведение спутников Одиссея и Эгисфа (α̉τασθαλία, 1. 7, 34). См. статью «Одиссея — фольклорное наследие...».