Одиссея

¹⁵ Первое слово тогда произнес благородный Эгипций,
Старец, согбенный годами и в жизни изведавший много;
Сын же его Антифонт копьевержец с царем Одиссеем
В конеобильную Трою давно в корабле крутобоком
Поплыл; он был умерщвлен Полифемом свирепым в глубоком
²⁰ Гроте, последний, похищенный им для вечерния пищи.
Три оставалися старцу: один, Эврином, с женихами
Буйствовал; два помогали отцу обрабатывать поле;
Но о погибшем не мог позабыть он; об нем он все плакал,
Все сокрушался; и так, сокрушенный, сказал он народу:
²⁵ “Выслушать слово мое приглашаю вас, люди Итаки;
Мы на совет не сходились[105] ни разу с тех пор, как отсюда
Царь Одиссей в быстроходных своих кораблях удалился.
Кто же нас собрал теперь? Кому в том внезапная нужда?
Юноша ли расцветающий? Муж ли, годами созрелый?
³⁰ Слышал ли весть о идущей на нас неприятельской силе?
Хочет ли нас остеречь, наперед все подробно разведав?
Или о пользе народной какой предложить нам намерен?
Должен быть честный он гражданин; слава ему! Да поможет
Зевс помышлениям добрым его совершиться успешно”.

³⁵ Кончил. Словами его был обрадован сын Одиссеев;
Встать и к собранию речь обратить он немедля решился;
Выступил он пред людей, и ему, к ним идущему, в руку
Скипетр[106] вложил Певсенеор, глашатай, разумный советник.
К старцу сперва обратяся, ему он сказал: “Благородный
⁴⁰ Старец, он близко (и скоро его ты узнаешь), кем здесь вы
Собраны, — это я сам, и печаль мне великая ныне.
Я — не слыхал о идущей на нас неприятельской силе;[107]
Вас остеречь не хочу, наперед все подробно разведав.
Также о пользах народных теперь предлагать не намерен.
⁴⁵ Ныне о собственной, дом мой постигшей, беде говорю я.
Две мне напасти; одна: мной утрачен отец благородный,
Бывший над вами царем и всегда, как детей, вас любивший;
Более ж злая другая напасть, от которой весь дом наш
Скоро погибнет и все, что в нем есть, до конца истребится,
⁵⁰ Та, что преследуют мать женихи неотступные, наших
Граждан знатнейших, собравшихся здесь, сыновья; им противно
Прямо в Икариев дом обратиться,[108] чтоб их предложенье
Выслушал старец и дочь, наделенную щедро приданым,[109]
Отдал по собственной воле тому, кто приятнее сердцу.
⁵⁵ Нет; им удобней, вседневно врываяся в дом наш толпою,
Наших быков, и баранов, и коз откормленных резать,
Жрать до упаду и светлое наше вино беспощадно
Тратить. Наш дом разоряется, ибо уж нет в нем такого
Мужа, каков Одиссей, чтоб его от проклятья избавить.
⁶⁰ Сами же мы беспомощны теперь, равномерно и после
Будем, достойные жалости, вовсе без всякой защиты.
Если бы сила была, то и сам я нашел бы управу;
Но нестерпимы обиды становятся; дом Одиссеев
Грабят бесстыдно. Ужель не тревожит вас совесть?[110] По крайней
⁶⁵ Мере, чужих устыдитесь людей и народов окружных,
Нам сопредельных, богов устрашитеся мщенья, чтоб гневом
Вас не постигли самих, негодуя на вашу неправду.
Я ж к олимпийскому Зевсу взываю, взываю к Фемиде,
Строгой богине, советы мужей учреждающей! Наше
⁷⁰ Право признайте, друзья,[111] и меня одного сокрушаться
Горем оставьте. Иль, может быть, мой благородный родитель
Чем оскорбил здесь умышленно меднообутых[112] ахеян;
Может быть, то оскорбленье на мне вы умышленно мстите,
Грабить наш дом возбуждая других? Но желали бы лучше
⁷⁵ Мы, чтоб и скот наш живой, и лежачий запас наш вы сами
Силою взяли;[113] тогда бы для нас сохранилась надежда:[114]
Мы бы дотоле по улицам стали скитаться, моля вас
Наше отдать нам, покуда не все бы нам отдано было;
Ныне ж вы сердце мое безнадежным терзаете горем”.

⁸⁰ Так он во гневе сказал и повергнул на землю свой скипетр;
Слезы из глаз устремились: народ состраданье проникло;
Все неподвижно-безмолвны сидели; никто не решился
Дерзостным словом ответствовать сыну царя Одиссея.
Но Антиной поднялся и воскликнул, ему возражая:
⁸⁵ “Что ты сказал, Телемак, необузданный, гордоречивый?
Нас оскорбив, ты на нас и вину возложить замышляешь?
Нет, обвинять ты не нас, женихов, пред ахейским народом
Должен теперь, а свою хитроумную мать, Пенелопу.
Три совершилося года,[115] уже наступил и четвертый
⁹⁰ С тех пор, как, нами играя, она подает нам надежду
Всем, и каждому порознь себя обещает, и вести[116]
Добрые шлет к нам, недоброе в сердце для нас замышляя.
Знайте, какую она вероломно придумала хитрость:[117]
Стан превеликий в покоях поставя своих, начала там
⁹⁵ Тонко-широкую ткань и, собравши нас всех, нам сказала:
“Юноши, ныне мои женихи, — поелику на свете
Нет Одиссея, — отложим наш брак до поры той, как будет
Кончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром;
Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я
¹⁰⁰ Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смерти
Парками отдан, дабы не посмели ахейские жены
Мне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова”.
Так нам сказала, и мы покорились ей мужеским сердцем.
Что же? День целый она за тканьем проводила, а ночью,
¹⁰⁵ Факел зажегши, сама все натканное днем распускала.
Три года длился обман, и она убеждать нас умела;
Но когда обращеньем времен приведен был четвертый —
Всем нам одна из служительниц, знавшая тайну, открыла;
Сами тогда ж мы застали ее за распущенной тканью;
¹¹⁰ Так и была приневолена нехотя труд свой окончить.
Ты же нас слушай; тебе отвечаем, чтоб мог ты все ведать
Сам и чтоб ведали все равномерно с тобой и ахейцы:
Мать отошли, повелев ей немедля, на брак согласившись,
Выбрать меж нами того, кто отцу и самой ей угоден.
¹¹⁵ Если же долее будет играть сыновьями ахеян...
Разумом щедро ее одарила Афина; не только
В разных она рукодельях искусна, но также и много
Хитростей знает, неслыханных в древние дни и ахейским
Женам прекраснокудрявым неведомых; что ни Алкмене
¹²⁰ Древней,[118] ни Тиро,[119] ни пышно-венчанной царевне Микене[120]
В ум не входило, то ныне увертливый ум Пенелопы
Нам ко вреду изобрел; но ее изобретенья тщетны;
Знай, не престанем твой дом разорять мы до тех пор, покуда
Будет упорна она в помышленьях своих, ей богами
¹²⁵ В сердце вложенных; конечно, самой ей в великую славу
То обратится, но ты истребленье богатства оплачешь;
Мы, говорю, не пойдем от тебя ни домой, ни в иное
Место, пока Пенелопа меж нами не выберет мужа”.

105

Мы на совет не сходились... — См. указанную статью, § 3. В оригинале, однако, упоминаются оба органа власти: народное собрание и совет старейшин. Ср. 3. 126 сл., где в переводе правильно названы и то, и другое.

106

Скипетр — не только знак царского и жреческого достоинства, но и атрибут выступающего с речью в народном собрании. Ср. Ил. I. 234—246.

107

Ст. 42—44. — Ср. выше, 30—32.

108

Прямо в Икариев дом обратиться... — См. 1. 245 сл. и примеч.; 271—274.

109

... наделенную щедро приданым... — Оригинал допускает и другое толкование: «получив брачный выкуп». См. 6. 159 и примеч. Ст. 55—59= 17. 534—538.

110

... не тревожит вас совесть? — В оригинале нет слова «совесть», вообще отсутствующего в языке эпоса, а употреблены два понятия, обозначающие чувство стыда. Первое из них (αι̉δώς) предполагает осознание позорного поступка самим совершающим, второе (νέμεσις) — осуждение его со стороны других. Ср. ниже, ст. 136.

111

... друзья... — Телемак обращается не к женихам, а к собравшимся гражданам.

112

...меднообутых... — т. е. пользующихся медными поножами. Постоянный эпитет. Ср. ниже, ст. 402, где корабельщики плывут, конечно, налегке.

113

Силою взяли... — Преувеличение переводчика. В оригинале: «съели».

114

... сохранилась надежда... — В оригинале: «право на возмещение». Ср. 22. 55 и особенно 23. 357 сл.

115

Три совершилося года... — В определении продолжительности домогательства женихов автор не вполне последователен. В ст. 89 в оригинале сказано: «Вот уже третий год, скоро пойдет четвертый». В ст. 106: «когда же наступил четвертый год». В любом случае надо признать, что женихи стали свататься к Пенелопе не раньше седьмого года по окончании Троянской войны, когда на возвращение Одиссея и в самом деле оставалось мало надежды.

116

Ст. 91 сл. = 13. 380 сл.

117

Ст. 93—110 = 24. 128—146; начиная со ст. 94 = 19. 139—156, где ст. 153 не находит соответствия в кн. 2. Этот же стих повторяется в 24. 143 и оба раза, скорее всего, является вставкой, отсутствующей в большинстве рукописей. Разумеется, грамматические формы глагола в кн. 19 соответствуют первому лицу рассказчицы, т. е. Пенелопы. Некоторые исследователи отмечают известную нелогичность замысла Пенелопы: кто мог бы помешать ей ткать саван для Лаэрта и при новом муже? Поэтому высказывается предположение, что в первоначальном фольклорном варианте речь шла о том, что Пенелопа должна успеть соткать подвенечное платье, и только в контексте «Одиссеи», где важно было подчеркнуть преклонный возраст Лаэрта и его бессилие, место платья Пенелопы занял саван для свекра.

118

Древней — добавление переводчика. Для современников Одиссея Алкмена, мать Геракла (11. 266—268), — вовсе не такой древний персонаж.

119

Тиро. — См. 11. 235—259.

120

Микена — дочь бога реки Инаха, протекающей по территории Арголиды. Почему Антиной считает названных им героинь примером особых умственных качеств, сказать трудно.