Кимберли медленно кивнул:
– Да-да… Я полагаю, Москва поймет…
– Уверен, что поймет, – заявил О'Брайен твердо.
– Так значит, это тебе предстоит стать очередным Президентом США?
– Возможно, – ответил Кимберли, – но для этого нужно еще дождаться взрыва.
– Вероятно, это произойдет через несколько минут.
– Может быть. – О'Брайен махнул Кимберли рукой. – Давай подождем Андрова здесь. – Он уселся на подоконник. Кимберли подошел поближе. – Видишь ли, Генри, может, тебе и нелегко приходилось в Москве, но ты не представляешь, что такое быть двойным агентом. Я играл в одну из самых сложных мужских игр – я возглавлял американскую разведывательную группу, укомплектованную очень умными людьми, нашими ветеранами, и в то же время обеспечивал информацией наших друзей из Москвы.
– Как это тебе удавалось? – спросил Кимберли.
– С помощью зеркал, – усмехнулся О'Брайен. – Приходилось быть и иллюзионистом, и акробатом, и жонглером. Это трудно, мой друг. Скажем, только за прошлый год мне пришлось создать перед своими партнерами по УСС видимость того, что они работают над важнейшей проблемой – ядерным «Ударом», обеспечивая в то же время надежное прикрытие «Удара» для русских. – Кимберли понимающе кивнул. – Дело осложнялось тем, что ван Дорн, Арнольд Брин и еще несколько человек прорвались-таки к некоторой информации об «Ударе» и требовали от меня активных действий. Мне удалось на некоторое время отвлечь их и заставить заниматься ложными направлениями, типа атомного взрыва на Уолл-Стрит или плана по выведению из строя всех американских компьютеров. Но в конечном счете они вновь и вновь выходили на ЭМИ. Эти ветераны – крепкие орешки, Генри.
– Да, пожалуй. А дневник?
О'Брайен широко улыбнулся:
– Это был одновременно и гениальный ход и акт отчаяния. К тому времени я уже находился в цейтноте. Я бросил им эту кость, рассчитывая, что охота на «Талбота» сорокалетней давности разбудит в них ностальгию и целиком захватит их. Я-то ведь знал, кто является «Талботом». Им был я. Я не знал, что ты тоже «Талбот».
– И твой план стал началом цепной реакции, не так ли?
– Да. – О'Брайен улыбнулся еще раз. – Сначала меня чуть не убил этот идиот Торп. Потом Тони Абрамс, которого в это дело втянула твоя дочь, оказался умнее, чем я думал. Я решил убрать его и использовал Клаудию, чтобы заманить его в ловушку. Она думала, что работает на Москву. Абрамс же посчитал, что с ним пытался расправиться Торп. Я всех запутал. Они верили тому, что я говорил, но не понимали, что говорю я о себе. – О'Брайен рассмеялся.
– А сюда ты как попал? – спросил Кимберли.
– Прыгнул с вертолета.
– Ты смелый, Патрик, ты всегда был таким.
– Да. Это помогало мне выжить тогда, когда другие погибали. И еще я жестокий. – О'Брайен мрачно посмотрел на Кимберли. – И очень властолюбивый. Я должен быть первым.
– Но в нашем плане кандидатом являюсь вроде бы я. – Кимберли недоуменно посмотрел на О'Брайена.
– Андров говорил мне об этом. – О'Брайен выглянул в окно и пожал плечами. – Ты знаешь, Генри, если операция «Удар» пройдет нормально, то мы с тобой окажемся двумя самыми могущественными людьми в Америке.
– Есть еще один наш соотечественник, который должен быть вознагражден за свои заслуги. Джеймс Аллертон. Андров говорил тебе?
О'Брайен презрительно скривился.
– Говорил. Ну и что? Аллертон слабак. Если бы не его дешевый авторитет, Москва давно выбросила бы его на свалку.
– Но не выбросила. И он должен войти в наш триумвират.
Глаза у О'Брайена сузились.
– В Кэмп-Дэвиде за Джеймсом присматривает мой человек из числа сотрудников Секретной службы. У него инструкция: что бы ни случилось, Аллертон не должен покинуть Кэмп-Дэвид живым.
Кимберли посмотрел на пистолет в руке О'Брайена.
– Значит, нас останется двое. Не слишком ли много?
О'Брайен отсутствующе кивнул, как бы соглашаясь с собственными мыслями.
– Видишь ли, Генри, у меня беспроигрышное положение. Даже если сегодня верх возьмут США, мне ничего не стоит доказать, что я герой, чудом избежавший гибели. Конечно, я смогу это сделать только в том случае, если ни ты, ни Андров не попадете к американцам.
– Зачем я открыл эту дверь? – прошептал Кимберли.
– Ты здесь ни при чем. Я все равно подозревал о существовании третьего человека и твердо решил убрать его при первой возможности. Конечно, дело несколько осложняется тем обстоятельством, что этим человеком оказался ты, мой старый друг.
– Значит, если сегодня победит Москва, ты будешь президентом? Если Москва проиграет, то ты вновь становишься тем, кем был – руководителем организации ветеранов УСС – и спокойно поджидаешь, когда же Москва наконец выиграет?
– Точно. А ты, Генри, к сожалению, в любом случае становишься помехой.
– Мы можем бежать вместе в Москву, – с надеждой проговорил Кимберли.
– Я не хочу ехать в Москву, – отрезал О'Брайен. – Я хочу оказаться завтра либо в своей фирме, либо в Овальном кабинете. Помни, ни один уважающий себя разведчик не должен превращаться в изгоя. Он должен предусмотреть более привлекательные варианты в качестве награды за то напряжение, в котором он живет.
– Москва не наградит тебя, не надейся, – сказал Кимберли. – Там в конце концов узнают, что ты убил меня… и Андрова. – Взгляд Генри Кимберли вновь упал на пистолет О'Брайена. – Послушай, Патрик, это… Это нечестно… Они хотят, чтобы я остался жив… Москва хочет, чтобы…
– Какое мне дело до того, чего хочет Москва? – отрезал О'Брайен. – Они создают предателей, и они же требуют от нас верности. Москва для меня – только средство, единственное средство оказаться в Белом доме. Как варвары ставили и свергали последних римских императоров, так и московские варвары ныне посадят на трон императора Америки.
– И низвергнут тебя в любой момент, – быстро добавил Кимберли. – А вдвоем нам было бы спокойнее.
– Возможно. Но я считаю, что власть неделима. Извини, старина…
– Нет! – Рука Кимберли рванулась к карману пиджака.
О'Брайен выстрелил трижды, все пули попали Кимберли в сердце. Он рухнул, словно спиленное дерево.
О'Брайен посмотрел на своего бывшего соратника по оружию и компаньона.
– Теперь я остался один.
73
Тони Абрамс прошел к лестнице на первом этаже и увидел, что тело Меткова уже убрали. Он осторожно вошел в комнату дежурных. Дэвис еще оставался там, а тело Лары исчезло. Тони выглянул в коридор. Там никого не было, но вдали слышались какие-то голоса. Абрамс проскользнул к двери кабинета Андрова. На месте замка в ней зияло несколько пулевых отверстий. Абрамс сжал винтовку в руках и толкнул дверь плечом.
Около стола Андрова на коленях стоял Патрик О'Брайен. Он торопливо рылся в нижних ящиках. Подняв глаза, он попытался схватить пистолет, лежавший на столе. Абрамс угрожающе прицелился, и О'Брайен убрал руку со стола.
– Вот уж не думал вас здесь встретить, – сказал О'Брайен.
Абрамс молчал. О'Брайен медленно поднялся.
– Кто меня выдал?
– Я сам вычислил.
– Нет, Тони, этого не может быть, – улыбнулся О'Брайен. – Во всяком случае, вам не удастся разубедить меня в том, что я был самым умным двойным агентом в Штатах.
– Да, были, – кивнул Абрамс, – а сейчас уже нет.
– Что вы чувствуете? – спросил О'Брайен. – Вас душит злость, вам кажется, что вас предали, одурачили?
– Пожалуй, последнее. Уж очень убедительно у вас все выходило.
– Спасибо, – с удовлетворением проговорил О'Брайен. – Просто надо заставлять себя верить в то, что делаешь. Я старался поступать так и когда работал с ветеранами, и когда работал с русскими. Не расстраивайтесь. Я сорок лет дурачил лучших контрразведчиков Америки и Англии.
– Скажите, как вы к этому пришли?
– Не знаю, – пожал плечами О'Брайен. – Сначала это был юношеский идеализм. Потом я все понял и хотел порвать с ними, но они показали мне, что не шутят. Меня ранили во время охоты в Юте. В госпитале я решил смириться. Знаете, они жесткие ребята, недаром они победили фашистов. А потом… Это был сорок восьмой год, время расширения их империи. Казалось, еще немного – и весь мир будет у ног большевиков. Потом ход истории немного изменился, но к тому времени я уже привык к своей двойной жизни. У меня не было семьи, и я весь отдался этой игре.