«Девять долгих лет мы старались повергнуть врага всеми мыслимыми уловками, и даже последнюю победу с трудом вырвали у Зевса. Но никто из нас не мог тягаться в изобретательности со славным Одиссеем. Он был непревзойденным стратегом и тактиком. Я говорю о твоем отце, если ты и впрямь его сын. Изумляюсь, глядя на тебя — у тебя та же манера говорить, что у него. Никогда бы не поверил, что молодой паренек напомнит мне речью великого Одиссея. Мы с Одиссеем всегда выступали в унисон, будь то в народном собрании или в королевском совете. Как будто от единого сердца, со зрелым суждением и предусмотрительностью мы наставляли аргивян и давали им единый совет.
«Так мы разорили высокий город Приама. Когда мы отплыли домой, боги рассеяли нашу армаду. Зевес решил омрачить обратное плаванье ахейцев, потому что не все оказались честными и разумными. Многих сгубила роковая ярость сероглазой Дочери могучего Отца. Она перессорила братьев, двух сынов Атрея. Два вождя бесцеремонно собрали ахейское воинство в неурочный час, на закате. Когда ахейцы сошлись, качаясь от выпитого вина, братья Атриды объяснили причину внезапного сбора. Менелай призывал немедля отплыть на далекую родину сквозь пучины морей. Это не устраивало Агамемнона: он хотел задержать отход кораблей и принести в жертву сотни быков, чтобы укротить смертоносный гнев Афины. Глупец, он не осознавал, насколько она непримирима. Бессмертных не так-то легко переубедить. Два брата стояли и переругивались перед строем вооруженных воинов. Армия тоже разделилась на два лагеря, и солдаты разошлись, бряцая оружием, в полном беспорядке. Ночью мы не могли уснуть: сон прерывали злобные мысли о наших боевых товарищах. Так Зевес готовил нам роковой удар.
«Поутру сторонники Менелая — моя половина войска — спустили суда на воду в спокойное соленое море и загрузили трофеи, добычу и пленниц, низко обмотавших бедра. Другая половина оставалась на берегу с главнокомандующим Агамемноном. Мы подняли паруса и отплыли. Наши суда быстро неслись, и море гладкой дорожкой стелилось под днища кораблей. Вскоре мы пришли в Тенедос, и, обрадовавшись возвращению в Грецию, принесли жертвы богам.
«Но Зевес не собирался так быстро возвратить нас домой. Он жестоко перессорил нас снова. Одна эскадра развернула гнутые носы своих кораблей и пустилась в обратный путь. Это была эскадра Одиссея: мудрый и изощренный король решил возобновить союз с Агамемноном. Но я, прекрасно представляя кровавые планы богов, бежал со своей эскадрой, а за мною последовал воинственный Диомед с дружиной, и, наконец, сам рыжий король Менелай. Он нагнал нас на Лесбосе, когда мы совещались, какой курс взять: пойти ли долгим путем в обход скалистого Хиоса, оставив Псиру слева по борту, или пройти с этой стороны Хиоса, мимо штормовых вершин Миманта. Мы обратились к богу за советом, и получили знамение: срезать напрямую открытым морем к Эвбее, чтобы поскорее убраться от беды. Попутный ветер разгулялся, и наш корабль быстро несся по рыбьей дороге, глубокой ночью достигнув Гераста. Мы сошли на берег и зарезали много быков, а их берцовые кости сожгли в жертву Посейдону в благодарность за безопасное плаванье по открытому морю.
«На четвертый день дружина укротителя коней Диомеда уже вытащила свои узкие суда на берег в Аргосе. А я взял курс на Пилос. Попутный бриз ни разу не ослабевал и быстро донес меня до порта. Так, дорогой юноша, я без труда вернулся домой с войны, не зная, что произошло с прочими ахейцами, кто уцелел и кто погиб. Сейчас ты узнаешь все, что мне стало известно у себя в Пилосе от других людей.
«Мне рассказали, что мирмидонские копейщики под командой благородного сына великого Ахилла вернулись домой невредимыми. Сын Поянта, блистательный Филоктет также приплыл домой без потерь, и Идоменей достиг родного Крита со своими людьми, никого не потеряв в море. О судьбе Агамемнона, сына Атрея, ты наверняка слыхал и в своих дальних краях. Не успел он вернуться, как пал беззащитной жертвой заговора Эгиста. Но и Эгисту пришлось за это поплатиться самым страшным образом. Хорошо, когда у человека остается наследник-сын! Сын Агамемнона Орест отомстил подлому убийце Эгисту за страшную смерть своего великого отца. Мужайся, мой друг, ты высок и хорош собой, бери пример с Ореста, и грядущие поколения прославят тебя».
— Король Нестор, сын Нелея, слава ахейцев, — сказал Телемах. — Орест и впрямь отомстил сполна. Ахейцы будут вовеки воспевать его имя. Дали бы мне боги его силу! Я бы отомстил кавалерам моей матери за их чудовищные преступления, за наглое пренебрежение законом, за унижения и обиды. Но когда боги пряли пряжу судьбы Одиссея и моей судьбы, они не позаботились об этом. Я вынужден сжать зубы и терпеть.
— Мой друг, — сказал Нестор, рыцарь Герении, — раз ты упомянул это дело, я слыхал, что толпа молодых удальцов сватается к твоей матери и бесчинствует у тебя во дворце. Говорят, что эти незваные гости замышляют против тебя недоброе. Скажи, сносишь ли ты это безропотно? Или божья воля обратила жителей Итаки против тебя? Кто знает, Одиссей может еще вернуться, один или со своей дружиной, и взыскать с них за грехи. Позаботилась бы ясноглазая Афина о тебе, как о твоем блистательном отце! Никогда в жизни я не видал, чтобы боги так пеклись о смертном, как Афина Паллада — об Одиссее под Троей, где мы, ахейцы, тяжко страдали! Если она так же полюбит тебя, у кавалеров живо вылетит из головы идея о сватовстве.
— Досточтимый лорд, — печально сказал Телемах, — я не надеюсь, что твои слова сбудутся. Ты описываешь слишком радужную картину. Ни мои мечты, ни воля богов не смогут ее воплотить в жизнь.
Афина отчитала молодого человека.
— Телемах, — сказала она, — что ты несешь? Куда бы ни занесло человека, бог легко может возвратить его домой. Да я бы лучше пережил несчетные лишения, и в конце концов счастливо добрался домой, чем быстро вернулся домой и встретил смерть у родного очага, как Агамемнон от рук жены и Эгиста. А от смерти не уйдешь, и даже боги не могут спасти своих фаворитов, когда всесокрушающая Смерть налагает на них свои руки.
— Ментор, — отвечал кроткий Телемах, — не будем больше спорить на болезненную тему. Нечего рассчитывать на возвращение моего отца и попусту травить себе душу, коль Бессмертные уже отдали его в объятия смерти и мрака. Я хочу переменить тему и задать вопрос Нестору, чьи познания людских мыслей и деяний не знают себе равных. Говорят, что он царствует в течение трех поколений, и моему взгляду представляется почти бессмертным. Расскажи мне всю правду, Нестор сын Нелея, как умер великий король Агамемнон? Какими обманами или уловками сумел подлый Эгист поймать в смертельный капкан храбрейшего? Где был Менелай, что Эгист отважился на убийство? Странствовал ли он вдали от ахейского Аргоса?
Нестор, повелитель колесниц Герении, славный своими табунами, отвечал:
— Дитя, я расскажу тебе всю правду. Можешь себе представить: если бы брат Агамемнона, рыжий Менелай вернулся из Трои и застал Эгиста во дворце своего брата, от того бы и трупа не осталось для пристойных похорон. Псы и вороны разорвали бы его тело на куски за городскими стенами, и ни одна ахеянка не оплакала бы его. И впрямь, Эгист совершил страшное преступление. Пока мы осаждали Трою и совершали геройские подвиги, он нежился в самом сердце Аргоса, посреди конских пастбищ, и нашептывал соблазны на ухо Клитемнестре. Поначалу она отвергала его бесчестные предложения. Она была женщина благородная и порядочная, и рядом с ней постоянно находился дворцовый менестрель, которому Атрид, уходя на войну, поручил присматривать за женой.
«Но проклятье богов погубило ее в конце концов. Эгист заманил певца на необитаемый остров и оставил на съедение хищным птицам. Потом он унес Клитемнестру в свой дом — ее похоть не уступала его страсти. Много берцовых костей он сжег на алтаре богов, много золотых вышитых тканей посвятил им в благодарность за успех, превзошедший все его ожидания.