Уже на выходе из базарных рядов путь славянам преградила очередная толпа – не меньше сотни мужчин вооруженных увесистыми дубинками и топорами. Одновременно со всех сторон в славян полетели камни. Обломок кирпича попал Владу в голову и тот, вытирая кровь из рассеченной брови, зло бросил.
-Довольно!
Первым умер тот самый торговец, с которого все и началось, - накрутив себя сверх всякой меры,смуглый копт кинулся на Влада с палкой. Тут же блеснул меч Форкия одним махом развалив смутьяна на две части. Влад ухватил одну из половин и швырнул ее, брызжущую кровью и внутренностями, в шарахнувшуюся толпу. Брань тут же сменили испуганные возгласы, кто-то попытался убежать, но напиравшие сзади собратья не дали крикунам этого сделать. В следующий миг славянские клинки врубились в колышущуюся, словно темная смрадная медуза, базарную толпу. Вопли умирающих смешались с воинственными криками воинов Влада, мечами и топорами рубивших разбегавшихся в разные стороны, словно тараканы, бунтовщиков. Давя ногами сброшенный с прилавков товар, вошедшие в раж славяне сносили головы и с одного удара разрубали от плеча до пояса истошно верещавшую чернь. В мгновение ока вся воинственность местного люда куда-то испарилась – базар превратился в сборище объятых паническим ужасом людей, среди которых, словно волки в стаде овец, лютовали язычники-чужеземцы.
Какая-то толстуха, из тех, что недавно громче всех поносила славян, повалилась в ноги Владу, смотря на него круглыми от ужаса глазами и что-то лепеча по-своему. Влад, не глядя, дважды занес и опустил меч, после чего переступил через разрубленное на четыре куска тело и пошел дальше. Слева от него кто-то завыл как оглашенный – и, развернувшись, Влад увидел несущегося на него кривого тощего мужика, с жидкой клочковатой бородкой. В руках мужик держал палку, из которой торчал длинный ржавый гвоздь. Влад не стал разбираться, кем этому человеку приходилась убитая женщина – первый взмах меча отрубил руку с палкой, второй – снес бородатую голову. Брезгливо вытерев клинок о рулон ткани с одного из разорённых прилавков, Влад оглянулся в поисках нового противника – однако все вокруг него уже стремительно пустело. Все кто мог, кинулся наутек, те же, кто не успел убежать, валился на колени, униженно моля о пощаде. Влад презрительно сплюнул и вскинул руку, прекращая бойню. Не сразу, но его послушали – славянские воины, мимоходом выгребая из разоренных торговых рядов понравившиеся вещицы, вкладывали мечи в ножны и, вслед за своим воеводой, неспешно уходили с разгромленного базара.
-Не стоило этого делать.
Друнгарий Мануил недовольно посмотрел на Влада, затем кивнул чернокожему рабу и тот послушно наполнил вином золотые кубки.
-Город и так взбудоражен сверх всякой меры, - продолжил армянин, - а теперь они еще больше ненавидят вас.
-Пусть ненавидят, лишь бы боялись, - огрызнулся Влад, опрокидывая в глотку кубок, - что мне оставалось делать - дать забить себя на этом проклятом базаре? Если ты не хочешь, чтобы это повторялось, больше не посылай моих людей патрулировать улицы.
- Боюсь, без этого не обойтись, - покачал головой армянин.
- Такой бой – не для воина!
- Если ты хочешь быть архонтом, то пора привыкать, что в империи собственные подданные могут быть опаснее любого врага, - сказал друнгарий.
-Я это уже понял, - поморщился Влад, - и все же мы пришли сюда воевать с арабами, а не с уличным сбродом.
- С арабами ты все же успел повоевать, - напомнил Мануил, отправляя в рот горсть засахаренных фиников.
-Да и это заняло меньше одного дня, - едко возразил Влад, - кто же знал, что они оставят в городе всего лишь тысячу человек? А с тех пор я воюю только с местными – которые почему-то совсем не рады вернуться под руку басилевса – с чего бы это, кстати? Ладно мы, язычники – но и ваших же, христиан, тут жалуют как бы не меньше.