Не дойдя несколько шагов до Влада, патрикий Григорий остановился, меряя тяжелым взглядом своего неожиданного союзника.
-Когда твой человек приехал с письмом от моей дочери, - наконец произнес экзарх Карфагена, - только надежда на то, что она еще жива, удержала меня от того, чтобы зарубить его на месте.
Он кивнул и несколько воинов вывели вперед лошадь, на которой сидел Левий, со связанными за спиной руками.
-Не спорю, план, что передал ты мне через него, оказался хорош, - ответил Григорий, - и он принес мне победу. Однако я не могу радоваться ей, так и не узнав, что моя дочь жива.
-Так и есть, - кивнул Влад и, развернувшись, указал на что-то позади холма, - посмотри!
Григорий посмотрел – посреди равнины, окруженная кольцом диких всадников в звериных шкурах, на стройной арабской лошади виднелась тоненькая фигурка, которую патрикий признал бы из тысячи. Увидев экзарха, Валерия бодро помахала ему рукой.
-Ей не причинили вреда, - сказал Влад, - и обращались с ней со всем почтением, что подобает благородной женщине. Хотя мне стоило немалых трудов спрятать ее от арабов, пока они еще считали меня своим союзником.
- Значит, договор в силе?- сказал Григорий, - ты возвращаешь мне дочь, а я - твоего человека, - он кивнул на связанного Левия. Влад сухо рассмеялся.
-Левий был верен мне и я ценю его усердие, - сказал он, - но все же это явно неравноценный обмен. Так легко ты от меня не откупишься.
- Я могу убить его прямо сейчас! – вспылил Григорий, - и тебя тоже.
-Попробуй,- спокойно произнес Влад, - хотя не думай, что это будет легко. И, кроме того – тогда ты уже точно не увидишь свою дочь живой.
-Что ты хочешь? Я могу отдать тебе всю добычу!
-Я сдержал свое слово, - медленно произнес Влад,- и ожидаю, что и ты сдержишь свое.
-Я же сказал – любая добыча, какую захочешь!
-Я не о тряпках или вине, - сказал Влад, - я о том обещании, что ты прилюдно огласил перед своими людьми. Ты обещал руку нобилиссы Валерии и сто тысяч золотых монет тому воину, кто принесет тебе голову арабского командующего.
Небрежным движением Влад развернул притороченный к седлу окровавленный сверток.
-Вот мой свадебный дар, - сказал он, поднимая за волосы голову Абдаллаха ибн-Саада, - и взамен я хочу получить себе новую жену.
Глава 12. Триумф, любовь и интриги
Давно уже древний Карфаген не знал столь грандиозного празднества. Обгоняя возвращавшееся ромейское войско, в Карфаген летели донесения с востока – о великой победе под Суфетуллой, кончившейся сокрушительным разгромом арабов и гибелью двух их военачальников. Головы Абдаллах ибн аз-Зубайра и Абдаллах ибн Садда были отправлены в Карфаген в кадке с медом, где и водружены на длинной пике на площади перед императорским дворцом, чтобы народ смог своими глазами убедиться в посрамлении нечестивых агарян. Меж тем Григорий, преследуя врага, организовал освободительный поход в Триполитанию, освобождая занятые ранее арабами города. Остатки вражеской армии, под водительством Буср ибн Абу Арта, спешно снявшего осаду Триполи, откатывались на восток, тогда как по пятам их шли ромейские войска, занимая город за городом. Берберские союзники ромеев, уйдя далеко вперед, атаковали арабское войско постоянными «наскоками» на его арьергарды. Отдельные отряды противника, не выдерживавшие стремительного темпа отступления, больше похожего на бегство, и отстававшие от основного войска, безжалостно истреблялись берберами. Отдельные летучие отряды умудрялись обогнать арабскую колонну, засыпая на ее пути колодцы или поджигая траву, а пару-тройку раз и атаковать ее авангарды и передовые дозоры. В этом преследовании особенно отличился Аксель Цецилий, молодой наследник княжества Альтавы, давнего союзника ромеев.
Поход Григория закончился лишь у стен города Тубакта – по сути лишь военного лагеря арабов, одного из тех, что воители аравийских пустынь основывали на захваченных территориях. Тогда до Карфагена впервые дошли слухи и о варварских союзниках империи – говорилось, что именно славянские наемники, ранее воевавшие на стороне арабов и хорошо знавшие слабые места основанного ими лагеря, сыграли важную роль в падении города. Последовавшие затем языческие зверства в иное время ужаснули бы ромеев, однако сейчас, озлобленные на арабов сверх всякой меры, они лишь приветствовали кровавые жертвоприношениям бесам, коим поклонялись славяне.