-Паруса снять! – крикнул Влад, - идти только на веслах! Тушить огонь!
-Смотри!- вдруг крикнул Левий, хватая Влада за плечо, - что это?!
Влад проследил за направлением куда указывал Левий и в сердцах выругался, увидев, как первый из ромейских дромонов, обогнав остальных, вломился в строй арабских кораблей. Более массивный, нежели арабские суда, он должен был оттеснить их в сторону, но вместо этого, нелепо дернувшись, завяз, так и не прорвав арабский строй. В тот же миг на палубу ромейского дромона со всех сторон посыпался град зажигательных снарядов.
-Что, пожри их Триглав, там такое? – пробормотал Влад.
-Цепи! – крикнул Левий, - они связали суда цепями!
Влад уже и сам заметил блеск металла между бортами арабских судов – длинные цепи, связавшие вражеский флот в огромный плавучий остров. Теперь весь ромейский флот не мог рассеять врага, объединенного в единое нерасторжимое целое.
Над головой Влада что-то хлопнуло и он, глянув наверх, увидел, как один из уцелевших парусов, только что надувавшийся попутным ветром, бессильно повис на мачте.
-Ветер сменился! – крикнул с соседнего дромона префект Геннадий.
-Вижу! – рявкнул в ответ Влад и, обернувшись к Левию, бросил, - оставляю корабль на тебя. Моли своего Яхве, чтобы он сохранил «Морского князя» – иначе и я со дна морского взыщу за его потерю.
Ответить Левий уже не успел – Влад, придерживая меч Форкия, перевалился через борт «Морского князя», спрыгивая в одну из проплывавших мимо лодей-однодеревок.
- Ходу! – крикнул он, наваливаясь на первое попавшееся весло, - ох и повеселим мы сегодня Богов! Ходу, забери вас Морской Царь!
В ответ ему бойники разразились многоголосым волчьим воем, особенно дико звучавшим здесь. Владу показалось, что в этот вой влился и иной звук – хриплый, жутко звучавший лай, то и дело прорывавшийся нелюдским хохотом. Влад быстро оглянулся – показалось ему или средь волн и впрямь мелькнула знакомая оскаленная морда? Однако вскоре ему уже было не до видений – нос лодьи с треском врезался в бок ближайшего арабского судна. Сверху полетели копья и стрелы, возле Влада рухнула огромная балка, пробившая голову сидевшему рядом с ним гребцу. Однако славян, забрасывавших на борт судна веревки с крюками и разлапистыми якорями, было уже не остановить. Сам Влад, проворно словно кошка, вскарабкавшись на борт дромона, сходу отбил выпад ближайшего араба, замахнувшегося на жупана кривым клинком. Ответный удар разрубил и белый бурнус и шлем под ним и голову араба. Стряхнув с меча ошметки мозга, Владислав вломился в наскакивающих на него арабов, словно медведь в стаю волков, отрубая головы, круша черепа и кости. Арабы, не выдержав столь свирепого натиска, отшатнулись и Влад, воспользовавшись передышкой, громко проревел:
-Перун с нами, братья! Стрибог с нами! Насытим их кровью сарацин!
Восторженный вопль тысяч глоток ответил на языческий призыв вроде бы крещеного вождя. Одна за другой лодьи причаливали к арабскому флоту, на борта которого карабкались жаждущие от крови язычники. Здесь были не только славяне – громко взывая к Аресу и Аполлону, на борт карабкались майниоты, словно одержимые духами своих спартанских предков. Рядом с ними ожесточенно рубились дикие сарды – эти горцы, все еще державшиеся своих старых богов, были набраны лично Владом, также как и наиболее дикие из берберов, с которых в этой битве в одночасье слетел поверхностный налет христианизации, открывая ощеренный в кровожадной ухмылке лик ливийца-язычника, взывающего к безжалостному демону пустыни – Ашу-Сету.
Все эти дикари, ослепленные жаждой крови, обрушились на арабов, словно жестокая буря, перед которой молодой арабский флот оказался бессильным. Арабы рассчитывали, что в рукопашном бою с ромеями, они смогут одержать победу – но никто из них не мог предвидеть дикой ярости варваров, разрушивших весь их план. То, что мусульмане рассчитывали обратить в свою победу, ловкая уловка, не позволившая разъединить их флот, обернулась против них же – и сейчас уже сами арабы, в суеверном ужасе перед кровожадными язычниками, рубили цепи, стремясь обрести свободу и уйти в открытое море. Однако не все успевали это сделать – приходилось все время отражать атаки язычников, со всех сторон лезших на суда. Меж тем уже и ромейские дромоны, один за другим врезались во вражеский флот и имперцы, воодушевленные тем как сражаются их союзники, с не меньшей яростью обрушивались на арабов. Все корабли, - и арабские и ромейские, - сбились в кучу, сблизившись так, что чуть ли не переплелись мачтами. Владу это было на руку: теперь он мог, перепрыгивая с одного корабля на другой, вносить хаос и панику на все новые суда, пока позади него подходили отстающие дромоны, выплескивавшие на скользкие от крови палубы отряды ромейской пехоты.