-По отцу я такой же славянин как и ты, Икмор, - бросил Левий.
-Но ты не князь, чтобы приказывать нам, - крикнул какой-то драгович, - тебя возвысил Влад, а он мертв. Без него ты никто!
-Владислав мертв, но жив его наследник, - твердо сказал Левий, положив руку на плечо мальчика, - Мечемор теперь ваш князь.
-Он мне не князь!- проревел Доброслав, - я пришел в Африку, потому что слышал, что езерич Владислав – лучший среди нас. Теперь же я вижу, что ему просто слишком долго везло. Он мертв, как и его тесть и его жена и все его дети!
-Не все!- отчаянно крикнул Мечемор, - я еще жив.
-Если ты будешь и дальше вмешиваться в разговор взрослых, малец, то это ненадолго, - осклабился Добран, - я с радостью отправлю тебя к отцу. Вы все, - он окинул взглядом остальных вождей, - готовы идти в бой под началом мальчишки?
- А что предлагаешь ты? - выкрикнул с места какой-то болгарин.
-Вернуться на Балканы, - не медля ответил Добран, - Констант все еще воюет в Италии и оставил те земли без защиты. Мы славно пограбим и вернемся с богатой добычей.
-Констант уже нигде не воюет! Констант мертв!
Этот голос, прилетевший из темноты был всем незнаком – еще и потому, что он говорил на славянском со странным акцентом, еще менее понятным чем речь Левия. Спустя миг говоривший вышел на свет, оказавшись светловолосым воином в высоком шлеме, увенчанном фигуркой кабана. Тело прикрывала кольчуга, с пояса свисал длинный широкий меч. Голубые глаза с вызовом глянули на опешивших вождей.
-Кто ты такой? – спросил Икмор.
- Меня зовут Этельвульф, - произнес молодой воин, - клянусь Одином, если бы я был врагом, то легко вырезал вас всех, пока вывыясняли кто тут сейчас главный. Вы славяне всегда были горазды резать сначала друг друга, а потом кого-то еще.
Среди славян послышалось глухое ворчание, не переходящее впрочем, разумной грани – слишком многие заметили выраставших за спиной нежданного гостя таких же светловолосых воинов, в доспехах и при оружии.
-Ты сказал, «если бы я был врагом», - заметил Левий, - сейчас ты нам не враг?
-Мы могли бы стать даже союзниками, - развел руками Этельвульф, - я пришел с севера, потому что ют Вальфрик рассказал мне о великом вожде, что взял на копье земли в Африке, как много лет назад сделал конунг вандалов Гейзерих. Правда, по дороге, я все же влез в одну стычку – вожди саксов, живущих в Италии еще со времен Альбоина, уговорили меня выступить на стороне короля Гримоальда, воевавшего с тем самым Константом. Что же, ваше войско не пришло на помощь ромеям, а вот мой отряд воевал за лангобардов. Теперь Констант мертв, а Гримоальд правит в Италии. Мы с ним не сошлись при разделе добычи, так что я снова свободный конунг.
Славяне мрачно посматривали на усмехавшегося сакса.
-Что за люди, что идут с тобой? – спросил Икмор
-Среди них есть саксы, англы, юты, фризы, франки и много кто еще, - сказал германец, - изгои и младшие сыновья, искатели воинской славы, коим не нашлось места на родине. Я и сам – младший сын короля Сассекса, которому стало слишком тесно в Британии. Поэтому я решил попытать счастья на юге.
-Если ты говоришь правду, - медленно сказал Доброслав, - значит ромеям тем более не до Балкан. Идем с нами, сакс! Идем на Балканы.
-К черту Балканы!- крикнул Воислав, вождь струмян, - и к черту Африку! Вот перед нами богатый остров, давно ждущий, чтобы кто-то взял его на копье. Здесь хватит добычи всем.
-Я пришел воевать в Африке, - покачал головой сакс, - за князя Владислава, избранника Эгира, коего вы зовете Морским Царем.
-Владислав мертв, - сказал Икмор, - и он отрекся от богов своих предков, приняв крест от Распятого. За это Морской Царь и покарал его, наслав на его корабль самое могущественное из своих чудовищ.
- Разве Эгир вернул бы отступника со дня морского? – Этельвульф посторонился, дав знак расступиться и своим людям. В следующий миг средь костров выросла исполинская фигура – и изумленный вздох пронесся среди славянского войска. Мечемор, не веря своим глазам, уставился на пришельца, глотая невольные слезы. Его узнали все - пусть и облаченного в германские доспехи, лишившегося всех волос – не только на голове, но и усов с бородой, даже бровей, - с кожей, отливавшей мертвенной белизной, делая воина похожим на восставшего из могилы. И все же это был Владислав.