– Гена, слушай, возьми восемьдесят девятую на себя. У тебя первая судимость, а мы по второй капаем, да и по три есть. Сто сорок шестая перетягивает, кража школы на срок не повлияет. А про Робку давай говорить, что его с нами не было.
– Ты говоришь, кража на срок не повлияет, но почему ты по ней не идешь?
– Мне-то как раз и повлияет, — темнил Глаз, — у меня вторая судимость. И у Робки тоже. Возьми на себя. Тебе, как первый раз судимому, дадут меньше.
Глаз не хотел брать кражу на себя: отцу тогда придется за магнитофоны платить. А Медведевы жили богаче. Глаз не вспоминал первое дело, когда Генка его вложил. Этот козырь он берег. Гена, подумав, согласился.
– Вон там, подальше нас, малолетка лежит? — спросил Глаз.
– Малолетка.
– Надо побазарить с ним, он лучше меня прикинут. Глаз подсел к пацану. Поговорив, предложил:
– Махнем брюками. Я на суд.
– А я в каких пойду?
– Поедешь на суд и тоже с кем-нибудь сменяешься.
И они махнули. Глаз пожал парню руку и лег на нары.
Гена о Падуне стал рассказывать. Глаз жадно слушал. О! Как хотелось ему хоть на миг заявиться в Падун. Пройтись по Революционной. Поздороваться со знакомыми. И Верочку, Верочку он вспомнил. Повзрослела, наверное. Восемь классов закончила. Будет дальше учиться или поедет куда поступать?
Глаз слушал Генку и одновременно думал. Рассказ о Падуне его всколыхнул. Когда Генка стал рассказывать о драке, он перестал мечтать и сказал:
– Так вы дрались у забора! Эх, ну и что, пусть их было больше. Надо было палки от забора отодрать. Был бы я там…
Глаз замолчал и представил, как он дерется около забора: хватает палку и начинает месить пацанов. В Одляне он на себе почувствовал силу палки.
Они проговорили до самого выхода из этапки.
16
В КПЗ их посадили в разные камеры. Глаз попал к знакомым по прошлым этапам. От них он узнал, что сын начальника управления внутренних дел за изнасилование попал в тюрьму. Роберт сидел через стенку.
Вечером дежурный по КПЗ сказал: завтра им на суд. Перед сном Глаз побрызгал на брюки воды, расстелил их на нары, положил на них пальто и лег спать. Утром вытащил их из-под себя — брюки кое-где морщились, но стрелки делали вид. После завтрака Глаз закурил и стал ждать, когда крикнут на выход. Вот и голос дежурного.
– Ну, сколько тебе дадут, — спросили мужики, — как думаешь?
Глаз окинул камеру взглядом, явно не желая отвечать, знал — влепят чуть не на всю катушку. Он посмотрел на стены, дверь, потолок, остановил взгляд на стене. Там то ли кровью, то ли краской жирно выведена восьмерка. Он указал на нее:
– Вот сколько.
В «воронке» Глаз сказал Роберту:
– Кражу старозаимской школы Гена берет на себя.
Роберт шепнул Гене:
– В сто сорок шестой я признался. Возьми только на себя удар палкой. Тебе все равно меньше дадут.
Гена кивнул.
Около суда толпился народ. Пришли родственники, знакомые, друзья. Парни поздоровались.
В зале они сели на скамью подсудимых.
В окна заглядывали пацаны. Ребята в ответ на их веселые лица кивали. К окнам подошли взрослые. Пацаны, улыбаясь, махали перед окнами руками, будто подсудимым сейчас не срок дадут, а торжественно вручат почетную грамоту.
В зал вошла молодая женщина. Села на соседнюю скамейку и сказала:
– Петров, я защитник из Тюмени. Я только с поезда. Кон приехать не смог. Уехал по срочному делу. Меня зовут Валентина Михайловна Седых. Я сейчас полистала твое дело. Скажи, с чем ты не согласен? Садись ко мне.
Глаз пересел. Они отвернулись от конвойного. Что ей говорить? Она и дело, наверное, в руках не держала.
Глаз сказал:
– Валентина Михайловна, я не был участником кражи старозаимской школы. И еще, меня менты прострелили, когда я в побег ходил. Хочу, чтоб их тоже наказали.
– Хорошо, — сказала защитник, — не беспокойся, я на суде сориентируюсь. Про наказание конвоя ничего обещать не могу.
Седых ушла, а Глаз подумал: «Вот Кон сказал, что берется меня защищать. А сам не приехал. Срочное дело. Конечно, за это срочное дело ему больше заплатят. Ну и Бог с ним. А может, вообще отказаться от адвоката? Сам себя буду защищать. Да нет, если даже я откажусь, все равно защищать будет. Малолеток положено защищать, даже если они откажутся от защитника. Так все говорят. Ну пусть. Может, и правда чем-нибудь поможет».
Защитником у Роберта и Гены была Барсукова. Она тоже поговорила с ними и вышла.
Зал постепенно наполнялся людьми. Родители сели ближе к сыновьям.
В зал вошли члены суда. На этот раз суд — новый. Судья — лысый, лет сорока пяти, крепкий, по фамилии Малевин. Народные заседатели — средних лет мужчина и женщина. Лишь государственный обвинитель был тот же — маленький горбатый прокурор. Председательствующий встал и спросил, есть ли отводы суду.
Отец Глаза вновь сидел на второй скамейке у окна. Он встал.
– Отвод есть. Я не согласен с государственным обвинителем. В прошлый суд он необъективно подошел к делу. Я делаю прокурору отвод.
– Суд удаляется на совещание, — сказал судья, и он с народными заседателями покинул зал.
Минут через десять суд вернулся. Председательствующий объявил:
– Мы рассмотрели отвод прокурора родителем Петрова и не нашли его убедительным. Государственным обвинителем в суде остается младший советник юстиции Сачков.
Судебное расследование началось с разбойного нападения на гражданина Герасимова. Подсудимые не отрицали своей вины. Гена Медведев удар палкой взял на себя, и скоро расследование закончилось.
Второе преступление — кражу трех магнитофонов и одного проигрывателя из старозаимковской школы — суд расследовал тоже быстро. Гена Медведев преступление взял на себя. Председательствующий понимал, что кража совершена втроем, но какая ему разница.
Прямых свидетелей по этим преступлениям не было. Подошел обед.
Подсудимых свозили в КПЗ, там они подкрепились, и после обеда судебное расследование возобновилось.
По третьему преступлению — краже спортивного кубка из омутинковской школы — проходил свидетель.
– Пусть войдет, — сказал председательствующий. В зал несмело вошла низкорослая пожилая женщина.
Она расписалась за дачу ложных показаний, и судья спросил ее:
– Кого из подсудимых знаете?
Женщина испуганно посмотрела на подсудимых, взгляд перевела на судью и сказала:
– Нет, я из них никого не знаю, спаси меня Господь.
– А как же вы свидетелем оказались?
– Я в омутинской школе техничкой работаю. И первая заметила, что в школе стекло выставлено и нет клубка.
– Что же вас в свидетели включили? — сказал судья. — Идите, вы свободны.
Женщина торопливо покинула зал.
Часто преступления совершаются без свидетелей. А когда преступники предстают перед судом, свидетели находятся. Они и о преступлении знают понаслышке, но следователь допрашивал их и включил в обвинительное заключение.
Последнее преступление — побег Глаза. — начал расследовать судья. Глаз подробно рассказал, как он совершил побег, и судья пригласил свидетеля. Вошел в гражданской одежде младший лейтенант Чумаченко. Он расписался за дачу ложных показаний и коротко рассказал, как Глаз совершил побег.
У судьи вопросов к Чумаченко не было, зато у Глаза их много.
– Скажите, после того, как вы стреляли в воздух, вы целились в меня из автомата и нажимали ли на спусковой крючок?
– Нет. После выстрела за тобой побежал Колесов.
– У вас зрение и слух хорошие?
– Хорошие.
– Вы видели, что в побег пошел малолетка?
– Нет. Я видел только твою спину. Я не знал, что бежишь ты.
– А вы слышали, что я крикнул: «Не стрелять — бежит малолетка»?
– Нет, я не слышал.
– После того как я побежал и вы выстрелили в воздух, вы стали в меня целиться и нажали на спусковой крючок. Выстрела, правда, не последовало. Автомат заклинило. Об этом, гражданин судья, мне этапники рассказывали. Почему следователь особого отдела не взял у них показания?