— Мой повелитель?
— Что! — рявкнул Страйкер.
Зефира обошла Дэвина и, распахнув дверь, обнаружила Страйкера сидящим за столом и всматривающимся в маленький круглый шар. Нет, он не просто всматривался в него, а целиком сосредоточился на нем.
— Чем ты занимаешься? — спросила она, ее голос переполняло возбуждение, которое она использовала, чтобы скрыть нежные чувства внутри.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— Пытаюсь найти Готье. Что ты здесь делаешь?
Если честно, она не была уверена. Она не хотела быть здесь и тем не менее…
— Хотела увидеть тебя.
— Оставь нас, — приказал он Дэвину, немедленно подчинившемуся. Как только они остались одни, он снова взглянул на нее. — Я думал, ты уже достаточно на меня насмотрелась.
Насмотрелась и…
Он хранил ее портрет. Как нечто столь безвкусное и глупое могло так ее ослабить? Она всегда считала себя выше подобных мелких сантиментов.
Видимо, она ошибалась.
Прежде чем смогла себя остановить, она двинулась к нему.
— Почему ты сам не пойдешь за Готье?
— Я пытался. Маленький ублюдок быстр и весьма находчив. Не говоря уже о его весьма не шуточной силе. Я глупо думал, что он получил большую ее часть от нашего обмена кровью. Теперь, когда я знаю, что он такое, это объясняет, почему мне было так тяжело его контролировать. Наверное, это я кормился от него и забирал егосилу.
— Ты не можешь сказать точно?
— Нет. Кто бы ни сковал его силы, он проделал отличную работу. Например, я нигде не могу его найти. Даже несмотря на то, что мы должны делить зрение, он полностью вне моего радара.
— Это невозможно.
Страйкер одарил ее холодным взглядом, говорящим «глупышка».
— Знаю. И, тем не менее, я здесь, полностью слеп в его отношении.
Зефира обошла стол, чтобы взглянуть в сфору.
— Когда в последний раз у вас был зрительный контакт?
Он ошеломленно посмотрел на нее.
— Ты что, помогаешь мне?
Она отказалась доставить ему удовольствие.
— Заткнись и отвечай на вопрос.
На его лице медленно расцвела улыбка, и дразнящий блеск в его глазах погасил ее ярость.
— Ты помогаешьмне.
— Не вздумай привыкать к этому. Я женщина слова. И до тех пор, пока я не могу тебя убить, не в моем характере сидеть, вязать крючком и ничего не делать. Почему ты все равно хочешь убить этого человека?
— Он убил мою сестру.
Хорошая причина.
— Подлый мерзавец.
Страйкер утвердительно кивнул.
— Он был у меня перед глазами за пару часов до того, как за ним пошел Война.
— Тогда возможно, он скрывается.
— Я тоже так думаю. Но где?
— Лучше всего прятаться на видном месте. Мерзавец наверняка так и поступил. Мы просто должны понять, где оно.
Ник провел рукой по волосам, уставившись на миниатюрную афро-американку перед ним. Он думал, что знал эту женщину всю жизнь, а сейчас, за последние несколько минут, понял, что никогда не знал ее по-настоящему.
— Не понимаю. Мой отец был психованным преступником, который жестоко избивал мою мать, в то время как она была достаточно глупа, чтобы пускать его в нашу квартиру между его злополучными арестами.
Меньяра покачала головой.
— Твой отец был демоном, предпочитавшим тюрьму, потому что это последнее место, где стали бы искать те, кто желал его смерти. Не говоря уже о том, что это позволяло ему питаться темной энергией. Он впитывал весь окружающий негатив.
Ник отказывался в это верить. Это просто невозможно.
— Ты ошибаешься. Мой отец был человеком.
Развращенным, подлым, злобным, но человеком до мозга костей.
Она снова покачала головой.
— Послушай меня, Амброзиус. Я была там, когда ты родился. Я принимала тебя и использовала свои силы, чтобы спрятать тебя от остальных миров — как видимых, так и неизвестных. Я знала, какую силу ты однажды обретешь, и уже тогда это меня ужасало. Как ты думаешь, почему я так пристально наблюдала за тобой все эти годы?
— Я думал, потому, что ты любила меня и мою мать.
— Я люблю тебя и любила Шериз. Она была доброй женщиной с сердцем ангела. Она ни об одной душе не подумала плохо и никому не причинила зла. Вот почему Адариану удалось ее соблазнить. Вот почему он так тянулся к ней, хотя не должен был этого делать. Он выбрал ее, оказав священную честь стать матерью его наследника. Но он не принял в расчет меня и то, какой сильной и чистой была любовь матери к тебе.
— Ты полна дерьма, Меньяра, тебе следовало бы быть коровой на пастбище.
Она ткнула в него костлявым пальцем.
— Тебе лучше сменить тон, мальчишка. Ты не настолько силен, чтобы я не смогла отшлепать тебя, как в детстве.
— Я всемогущ. Разве не это ты мне говорила?
— И однажды я уже связала твои силы. Не думай, что я не смогу сделать это снова. Поверь, ты не самое могущественное существо в этой Вселенной. Многие могут сбить с тебя спесь.
Ник отступил. Нападать на нее было бессмысленно, и заставляло чувствовать себя кем-то наподобие отца — кем-то, кого он всегда презирал. Она была права. Она всю его жизнь была рядом, как вторая мать.
— Прости меня, Мэнни. Просто мне тяжело во всем этом разобраться. Не обижайся, но все это звучит не очень правдоподобно.
Она прикоснулась рукой к изображению лука и стрелы — метки Артемиды — на его щеке.
— Ты пытался продать душу богине за возможность отомстить. Разве это не нелепо?
— Согласен, и я бы еще добавил, что все обернулось просто ужасно. Все, чего я хочу, — это как можно лучше разобраться во всем этом.
Меньяра уронила ладонь на его плечо.
— Что ты помнишь о своем отце?
— Только тыльную сторону ладони, опускающуюся мне на лицо. На пальцах правой руки у него была татуировка « ненависть», на пальцах левой — « убийство». Я даже не помню, как он выглядел. Все, что я вижу — это человек-гора с глазами, полными ненависти.
Она осторожно выдохнула.
— Малахай. Развращенный. Злой. Ожесточенный. Демон демонов. Они были созданы из худшего материала Вселенной, чтобы сражаться с теми, кто непорочен и заботлив. Несмотря на все его недостатки, твой отец прожил намного дольше, чем любой малахай до него. Но он знал — его время заканчивается. Вот почему он зачал тебя. Каждый малахай может иметь только одного сына, своего наследника. Им стал ты.
— И я стал самоубийцей, так что все кончено.
Меньяра покачала головой.
— У тебя есть возможность воскреснуть из мертвых. Ты можешь вернуть свою душу и возродиться.
— Зачем?
Она улыбнулась ему.
— Только ты можешь ответить на этот вопрос. Только мы сами можем определять наши цели в этом мире. Цель твоего отца была причинять боль и вредить. Моя — защищать тебя. Твоя цель..?
— Убить Ашерона Партенопеуса.
— И неужели это заполнит мучительную дыру, что ты проделал в своем сердце?
Ник зарычал на нее.
— Не я проделал там эту дыру. Он.
— Посмотри на меня, — выкрикнула она. — Скажи Меньяре правду, мальчик.
Ник стиснул зубы, его переполняли горькие эмоции.
— Эш убил мою мать.
— Твою мать убил даймон, потому что ты слишком поздно пришел к ней на работу, чтобы проводить ее домой. Ты знаешь правду, Амброзиус. Признайся самому себе. Эш ни за что не позволил бы ей умереть, если бы смог вовремя туда добраться. Той ночью на него зверски напали. И хотя он был зол на тебя, он отдал бы свою жизнь, чтобы защитить ее. По сей день он посещает ее могилу, чтобы воздать почести. И делает это даже чаще, чем ты.
Глаза Ника обожгли слезы, боль разрывала его на части. Он хотел, чтобы мама вернулась. Хотел увидеть ее еще хотя бы один раз. Почувствовать ее ладонь на своей щеке, когда она улыбается с гордостью, светящейся в ее добрых глазах. Он хотел вернуться назад во времени и спасти ее от жестокого убийцы. Она была самой лучшей мамой, и она в муках умерла на руках его врагов.