В Петера выстрелили из арбалета со второго этаже таверны. Мимо. Умение попадать куда-нибудь во вражеский строй это близко не то же самое, что умение попадать в одного человека.
— Франц и Мориц, берите правого! Он хромает! Никки, прижми меч левому! — командовал Гийом. Он, в отличие от Луи, обладал тактическим мышлением. После того, как он начал кричать, оставшиеся шестеро солдат не получили ни царапины, организовались и отогнали превосходящего противника шагов на десять по дороге. За это время Гийом уже оценил возможности обоих врагов и прикинул, как победить их с имеющимися силами. Образно выражаясь, как обогнать двух зайцев силами шести черепах.
Но не успел. Марта пробежала по задворкам. Обежала один дом. Вошла в дверь в другом, оттолкнула какую-то бабу, вылезла в окно. Перелезла невысокий заборчик. Открыла засов, вышла на дорогу за спинами солдат. С пистолетом в руке.
Выбор очевиден. Выстрел в спину Гийому. Шаг обратно, закрыть калитку, задвинуть засов.
Мужик с вилами.
— Господи, ты-то куда лезешь? — спросила Марта по-итальянски и выругалась по-немецки.
Мужик мог бы проткнул ее одним движением, но остановился.
— Смерть французским оккупантам? — спросила Марта, убирая руки за спину и нащупывая засов.
— Смерть разбойникам! — сказал мужик и сделал шаг вперед.
Марта распахнула калитку и повалилась на дорогу. Вилы чуть не проткнули ее живот. Будь на месте мужика солдат, Марта уже бы висела приколотая к калитке.
Выстрелы в спину очень деморализуют солдат. Еще больше их деморализует только смерть командира. Несмотря на численное и тактическое преимущество, солдаты провалили мораль и побежали. Один даже запнулся об Марту и упал.
Мужик с вилами испугался, закрыл свою калитку и воззвал к Господу, чтобы вот это вот все прошло мимо него.
Арбалетчик к этому времени перезарядился, выстрелил в Кокки и снова промазал. Марта, сидя на дороге, быстро зарядила пистолет и подстрелила француза, как только он снова высунулся в окно. Что бы не высунуться, пока в ответ не стреляют? Солдат потерял равновесие и повалился со второго этажа головой вниз.
Симон все-таки справился со своими двумя. Ранил одного в руку, другого в ногу. Но теперь на него бежали пятеро.
— Попались! — закричал Симон, выставив меч перед собой.
Солдаты после потери всех командиров и большей части отряда уже достаточно испугались, чтобы принять его за еще одного мастера меча и остановиться.
Сзади на них налетел Петер. Никто даже сдаться не успел.
Кокки, прихрамывая, добил того солдата, который запнулся об Марту и притворился мертвым.
— Ну ты и Змей, — сказал он Петеру не то с уважением, не то с завистью, — На капитана тянешь.
— Лейтенант, — ответил Петер.
Оба имели в виду не воинские звания, а уровень в иерархии братства святого Марка.
На дороге со стороны Тортоны уже скопилось несколько повозок. Никому не хотелось попасть под горячую руку, но и развернуться никак не получалось. Пешие и конные, в отличие от колесных, как раз развернулись и отошли на другой конец деревни.
— Всем стоять! — Петер вышел навстречу.
— Именем… — он прервался, узнав кого-то из путников, — Смерть французским оккупантам!
— Началось? — спросил стоявший рядом с телегой прилично одетый генуэзец.
— Еще в Милане началось, — ответил Петер.
— В Тортоне пока французы.
— Пока. Генуе нужны патриоты.
— Если что, мы хозяйское зерно везем. Вот разгрузимся, тогда можете на нас рассчитывать.
— Я хочу рассчитывать на вас вот прямо здесь. Приберитесь и никого не пускайте. И нас здесь не было.
— Долго не пускать?
Кокки уже сходил внутрь и вытащил на улицу трактирщика.
— Самое время всем добрым людям покушать на этом достойном постоялом дворе, — сказал Петер, — Верно, мэтр?
— Верно, — нервно закивал трактирщик, — У меня как раз супа большой котел. И каплуны тушеные. Кушайте, кушайте, господа хорошие, на всех хватит. Я для этих готовил, но им уже не надо.
— Пусть каждый хорошо поест, честно расплатится, а потом идет дальше с Богом. Согласны?
— Согласны, — подтвердил генуэзец.
— И не дай Бог, кто-нибудь остановится в Борго-Форнари.
— Кто бы нас спрашивал, хотим ли мы там останавливаться.
— Сегодня до конца дня там пропускают всех без остановок. Поэтому каждому путнику говорите, чтобы поспешил. А если кто остановится поговорить со стражей, то дорогу перекроют снова. Так что он всему обществу получится злейший враг.
— Вон оно что! — генуэзец заметно повеселел, как будто он вез контрабанду и боялся, что остановят.
Трактирщик тоже посчитал, что решение справедливое, и убежал готовиться к приему гостей.