Сам дом притих, словно стесняясь прислушиваться к безмолвному диалогу наших рук и губ под музыку сбитого дыхания. Где-то там, внизу, были Эмили и Сара, а рядом с нами, в спальне, – семейные призраки, ставшие невольными свидетелями страсти вампира и ведьмы. Я потерял голову от того, как Диана касалась меня, какие слова шептала, как, всецело доверяясь, прижималась ко мне горячим живым телом, дарящим ласку и любовь. Мне нужно было больше, больше этого тепла и эйфории… До полной близости оставался всего один шаг. И все-таки, даже в полном затмении разума, я медлил, давая волю рукам, губам и чувствам, не торопясь утолить желание и продлевая радость нашего воссоединения.
Не сейчас.
Мне нужно было больше времени, больше уединения, больше безумия, без настороженности и тревоги. Я хотел Диану надолго, а не на несколько украденных у реальности мгновений. Я хотел, чтобы мы в это время были совершенно одни. Без Изабо и Марты в Сет-Тур, которые, несмотря на всю свою деликатность, будучи вампирами, поневоле слышали все, что происходило в моей башне. Без тетушек Дианы в Мэдисоне, скромно затаившихся в гостиной, что, в сущности, было бесполезно. Без вездесущих призраков семьи Бишоп, для которых не существовало рамок, не только физического мира, но и приличий. Без преследовавших нас теней Конгрегации, Герберта и Нокса.
Я хотел, чтобы Диана принадлежала только мне, даже в мыслях.
А значит – не сейчас.
Однажды все так и будет. Больше свободы. Больше времени. Больше покоя. Больше Дианы. Моей. Всецело.
Я боялся лишь одного – что потеряю над собой контроль и… нападу на нее: для вампира голод и желание неразделимы. А что если повторится история Сесилии? Что если я…
– Мэтью, ты никогда меня не тронешь. Ты не тронешь меня, потому что не хочешь. И не можешь. Я не позволю.
Я верил ей. Потому что отчаянно хотел верить. Больше мне ничего не оставалось.
Тем временем мой план по усилению защиты Дианы начал работать: в Мэдисон прибыли Мириам и Маркус. Это, разумеется, не привело в восторг Сару, которая упорно не желала видеть в вампирах союзников.
– Как вообще вас можно принять за живых людей?
– Ты тоже привлекаешь внимание. От тебя за версту несет беленой.
Похоже, в мое отсутствие Мириам растеряла свои и без того небогатые запасы такта. Придется, видимо, дать ей урок хороших манер, даже по отношению к ведьмам! Но прежде всего этого нам требовалось понять, как действовать дальше, как защитить Диану от Нокса и Конгрегации – я не знал, что было хуже.
И вновь нам неожиданно помог колдовской дом, сделав невероятный подарок, – открыв послание отца Диане, которое подарило нам несколько ключей к тайнам и в то же время подбросило еще более сложные вопросы.
Нельзя было сидеть сложа руки. Нельзя было ждать.
Маркус и Мириам охраняли дом. Их чутью могли позавидовать самые опасные хищники дикой природы. Сара и Эмили были начеку. Мэдиссонский ковен знал о возвращении Дианы, что также обеспечивало дополнительную защиту от чужаков.
Но я! Что произошло со мной?
Как я, будучи рядом, смог подпустить к Диане смерть на расстояние вытянутой руки?
Смерть из моего прошлого, явившуюся за нами обоими?
========== 8. В начале всего ==========
Музыка: Danity Kane – Stay With Me
– Пересмотри свои занятия. Проверь до дна глубины всех наук и знаний.
Доктор Фауст
У смерти было имя – Джульетта.
За полторы тысячи лет смерть приходила ко мне не единожды, и каждый раз под новым именем, женским или мужским – значения не имело. Ее звали Салах ад-Дин, Бертран, Доменико, Абигайл – во все времена по-разному. Я даже не старался запомнить их, эти имена, потому что за ними всегда скрывалась она одна и пыталась забрать меня. И все эти века тщетно.
Теперь ее звали Джульетта. Имя, совершенно неподходящее для сгустка безумия и похоти, пусть и обладающего безупречными по красоте лицом и телом. Джульетта – извращенный сарказм Герберта, создавшего ее с единственной целью – проникнуть в мое сердце и в мою семью. Он похитил ее из каирского борделя и долго держал на грани жизни и смерти, прежде чем обратить. Вместе со своей черной ядовитой кровью он вложил в нее всю ненависть, которую веками питал к де Клермонам, все неуемное сладострастие, которое испытывал к женщинам сам.
Герберт держал Джульетту на привязи устрашения и зависимости – патологического, неискоренимого, больного влечения ко мне. Растил из нее идеальную любовницу и безупречную убийцу. Когда-то, три века назад, я поддался ее красоте, а все странности объяснял хрупкостью и эмоциональной неустойчивостью. Мысль, что она тоже вампир, непостижимым образом гасила пустоту внутри и рождала ложные надежды.
Это была страсть без любви. Похоть без чувства. Обладание без привязанности.
Миг вместо вечности – вот чем была для меня Джульетта. Но я для нее оставался сутью, целью и оправданием всего. Пламя ее безумия, умело и щедро поддерживаемое Гербертом, распалялось все эти века. И вот он дождался: настал момент, когда семья де Клермон стала как никогда уязвима.
Джульетта была легкой, гибкой и стремительной, словно гюрза. И убивала она так же – быстро и безжалостно. Ее изящное женское тело вампира наполняла невероятная сила, помноженная на безумие. Ей не мог противостоять ни закаленный в боях воин, владеющий оружием, ни дикий зверь, превосходящий ее размерами и мощью. Никто.
Сегодня она пришла за мной и Дианой.
Не было времени корить себя за потерю бдительности: длинные цепкие пальцы Джульетты с ногтями-стилетами обхватили шею Дианы. Я не раз испытывал на себе острия этих ногтей, когда на пике страсти Джульетта теряла над собой контроль и украшала мое тело кровавыми гравюрами, которые, впрочем, быстро исчезали и с кожи, и из памяти.
Не было времени ни на что: Джульетта не шутила. Ее голос со знакомыми истерическими нотками резко контрастировал с абсолютно мертвым взглядом существа, готового на что угодно.
– Ты бросил меня! А теперь встречаешься с ней?
– Тронешь ее – и…
– Хочу понять, как ей это удалось. Поцелуй ее – или я пущу ей кровь.
Я вынужден был подчиниться – лезвия ногтей впивались в шею Дианы, и я чувствовал ее страх и боль. Герберт старался устроить так, чтобы мне никто не был нужен, кроме Джульетты, – и просчитался. И теперь Джульетта пыталась принять своим больным рассудком, что я смог полюбить кого-то, кроме нее. Ей нужды были доказательства, и она искала их в моих ощущениях, не веря словам. А когда нашла и осознала, терять ей было уже нечего. В ней что-то непоправимо сломалось.
Отшвырнув Диану в сторону, Джульетта метнулась ко мне, и я успел почувствовать металлический запах собственной крови прежде, чем она хлынула у меня из рваной раны на горле. А затем пять острых лезвий вонзились мне в грудь, прорезав плоть, как бумагу.
Прежде чем полностью осознать, что произошло, я увидел, как Диана выстрелила в Джульетту из невесть откуда взявшегося огненного лука. Стихия огня. Неизбежная смерть вампира.
Сопротивляться и что-то предпринимать смысла не имело: из моей груди била пурпурная кровь, а из шеи сочилась почти черная. Я слишком часто видел подобное, чтобы надеяться на добрый исход, и знал об анатомии слишком много, чтобы не понимать, что происходит. Яремная вена была рассечена чуть не надвое, аорта задета, а кровь внутри сосудов уже струилась недостаточно быстро, чтобы залечить обе раны. Позабывшее биться сердце готовилось к смерти.