Тело женщины, лежащее ничком в меловом кругу. Левая нога неестественно вывернута, правая рука тянется к мужчине. Тот лежит лицом вверх, голова пробита, грудь и живот вспороты от горла до паха, внутренности частично валяются на земле.
Родители Дианы.
Не помню, когда я в последний раз испытывал подобный ужас. Мысли метнулись на полторы тысячи лет назад к Бланке и Лука и тут же вернулись к Диане. Мне было страшно представить ее состояние и то, что она способна была в этом состоянии сделать. Зачем я ушел от нее вчера? Ничего этого не случилось бы!
Только сетовать сейчас не было никакого смысла. Нужно было искать Диану. Нужно было обнять ее и сказать, как я ошибался, как…
Я обнаружил ее в Бодли, в эпицентре колдовского ветра, который она вызвала, чтобы наказать Питера Нокса. Ветер иссушил ее, измотал не хуже чем тех, на кого был направлен. Я не видел подобного уже много веков. Мне удалось выдернуть ее из магического кокона и прижать к себе. И я просто держал ее, давая возможность прийти в себя и осознать происходящее. Я держал ее и не мог отпустить. Не хотел.
Стоит ли удивляться, что после Диана в беспамятстве рухнула в постель и проспала десять часов. Когда пришел Маркус, я был в шаге от того, чтобы развязать войну с Конгрегацией из-за безумства Нокса, запах которого был на фотографиях убитых родителей Дианы. Только ее тихое дыхание удерживало меня от немедленной расправы над колдунами. При мысли о Питере Ноксе и Джиллиан Чемберлен меня охватывало холодное бешенство. Но я не зря гордился Маркусом.
– Если ты тронешь Нокса, это сочтут вызовом Конгрегации. Ты правда готов подставить под удар нашу семью ради этой ведьмы? Подумай, прежде чем сделать.
– Я никогда так не боялся. Ни за кого.
– Так защити ее, не вызывая конфликта. Отвези ее в Шотландию, к Хэмишу.
– Нет. Я отвезу ее в Сет-Тур.
Решения снова давались мне легко, словно я переступил невидимую черту и возврата к прежнему быть уже не могло. Диана поедет вместе со мной во Францию, где Нокс и другие ведьмы из Оксфордского ковена ее не найдут. Они не посмеют ступить на землю вампиров. И это давало нам отсрочку, необходимую для того, чтобы Диана пришла в себя, оставаясь под надежной защитой.
Я больше не намерен был оставлять ее одну. Да, она – ведьма, а я – вампир. Конгрегация. Соглашение. Правила. Но чем больше я повторял это, глядя на спящую, вымотанную колдовским ветром Диану, тем менее существенным все это мне казалось. И было предельно ясно, что я должен был говорить и делать.
За эту ночь я понял, что нуждаюсь в Диане, как ни в чем другом. Семья и вкус новой крови отошли на второй план – лишь бы знать, что она в безопасности, рядом, что до нее можно дотронуться.
И когда она проснулась, я так и сделал – коснулся ее, возвращая вчерашний поцелуй, от которого сбежал, измученный страхом и воспоминаниями.
Но время сомнений прошло. Прикасаясь к Диане, еще одурманенной отступающим сном и усталостью, прижимая ее к себе, впитывая ее запах, я чувствовал, что нахожусь именно там, где должен быть, и делаю то, что нужно.
Если это и значит быть околдованным, что ж…
========== 4. Уйти, чтобы… ==========
Музыка: Lord Huron – The night we met
– Я люблю тебя! К черту Соглашение! К черту Конгрегацию! Что ТЫ чувствуешь?
– Ты это знаешь.
Я и не надеялся, что Изабо примет нас с Дианой с распростертыми объятиями. Для таких иллюзий я слишком хорошо знал свою мать.
Она не покидала замок Сет-Тур с тех пор, как не стало моего отчима. И я не могу упрекнуть Изабо за террор, который она обрушила на ведьм в отместку за смерть Филиппа. Она словно сошла с ума, уничтожив десятки колдунов в Южной Америке, включая стариков. Заставила убийц своего мужа заплатить, попутно расправившись с несколькими ковенами в середине XX века. Это не заглушило боль, но помогло. Помогло ей остановиться.
Никто – ни люди, ни демоны, ни другие вампиры, не говоря уже о ведьмах – не посмели бы сунуться в замок. Куда еще я мог привезти Диану, чтобы она была в безопасности?
– Стоило проявить осмотрительность, Мэтью.
Стоило.
Но речь шла о Диане Бишоп. И я не мог допустить, чтобы до нее добрались обезумевшие от жажды власти существа. Пусть лучше Диана останется со мной под холодной опекой моей матери, которую за глаза называли охотницей на ведьм, чем попадет в лапы Питера Нокса или – того хуже! – Конгрегации.
Я прекрасно видел, что Диана подавлена нерадушным приемом, оказанным ей хозяйкой замка. Но это было сущей мелочью по сравнению с угрозой за крепостными стенами. К тому же я верил, что со временем Изабо оттает, а рядом с приветливой, по-человечески теплой Мартой, которая жила с нами уже сотни лет, Диане не будет так неуютно. Марта была средоточием доброты, участия и любви – всего того, что было так необходимо потерянному, вырванному из привычного мира существу, пусть даже и ведьме.
– Ты понимаешь, чему подвергаешь нашу семью?
Разумеется, я понимал. Но пути назад не было: Диана стала частью меня, а значит – и нашей семьи тоже. Только об этом не знала ни мать, ни сама Диана, ни кто-либо еще. И не должны были знать. По крайней мере, пока.
Жизнь вампира измеряется не в часах и годах, а в тайнах – как сохраненных, так и раскрытых. Вампиры скрывают все: личные отношения, имена, которыми пользовались, подробности своих многочисленных жизней. А у меня секретов было больше, чем у кого бы то ни было. И мои чувства к Диане Бишоп венчали этот тайный список.
Чтобы никто не добрался до нее, я устроил ее в своей башне, в спальне, единственный вход в которую вел через мою комнату. Так мне было спокойнее.
Пока Диана отдыхала, я изучал фотографии ее убитых родителей и выяснил такое, что заставило заледенеть мое и без того холодное сердце, которое так гулко ударилось о ребра в тот момент, когда мне открылась истина, что должно было разбудить спящую Диану. Я думал, что уже не способен испытать настолько глубокий шок, но я ошибался. Это открытие еще больше укрепило мою уверенность не отпускать Диану из-под своей защиты и тем более не отдавать ее ведьмам, какими бы родными по духу и крови они ей ни были.
На конной прогулке Диана веселилась, как ребенок, и словно летела по воздуху. Мне пришлось настоять, чтобы она надела шлем и защитный жилет, несмотря на ее заверения, что она с детства прекрасно держится в седле. Нет уж. Мне было настолько страшно потерять ее, что даже к такому невинному развлечению, как прогулка верхом по нашим землям, я готовился, словно к осаде крепости. Я нес за нее ответственность. Садясь в мою машину, Диана должна была пристегнуться, садясь на мою лошадь, – надеть защитный жилет. Это не обсуждалось.
Не обсуждались и другие безумства – прыжки через изгородь, скачка во весь опор с опущенными поводьями и без стремян на незнакомой лошади, да еще и с закрытыми глазами! Но Диана не стала бы той, которая завладела моим сердцем, если бы не нарушала запреты с легкостью ветра. Она и сама была, как ветер, – свободная, сильная, свежая, стремительная! Я привык к беспрекословному повиновению: просьбы, переговоры и уступки были для меня внове. Но лишь одно я потребовал от Дианы выполнить неукоснительно – не выезжать одной, без меня.
Я делал все для ее безопасности. Но мог ли защитить ее от правды?