– Мне ненавистна мысль о том, что эти негодяи останутся в выигрыше, – пробормотала Лилиан, сжав кулаки.
Его лицо смягчилось.
– А знаете, Лилиан, в ваших словах есть крупица правды.
– Не могу переварить этого безобразия. Это вызывает у меня опасения за будущее человечества.
– Данн всегда говорил, что несколько скверных яблок не могут испортить сидра.
Лилиан обхватила себя руками за плечи, понимая его правоту, но не соглашаясь и становясь от этого все мрачнее.
– Мы имеем дело с убийцей, а теперь еще и это. Как можно сохранить оптимизм при таких обстоятельствах?
Он снова подошел к окну и уставился в черноту ночи. Ветерок проникал в комнату, ворошил его черные кудри, овевал лоб.
– Я понимаю, какое несчастье может навлечь человек на себе подобных, я это испытал, – сказал он бесцветным голосом. – И все же мне посчастливилось познать и огромную человеческую доброту. В людях все перемешано, но они не такие уж плохие.
– Как… как случилось, что вам пришлось страдать? – спросила Лилиан.
Ей хотелось узнать все о его прошлом, столь непохожем на ее собственное. При всех неприятностях, связанных с Кейном, Лилиан всегда находила защиту у дедушки и бабушки, никогда не была бездомной или голодной. Она не представляла себе мира, в котором вырос Ник.
– Данн не всегда был директором Андерсен-Холла.
Воцарилось гнетущее молчание. Лилиан ждала продолжения, не желая давить на него и боясь задать вопрос.
– Вы не хотите рассказать мне?
Он пожал плечами, продолжая вглядываться в черноту ночи.
– Фестас был сержантом, а потом майором, в общем, военным. Он верил, что принципы, приемлемые для обращения с пехотой, годятся и для воспитания маленьких детей.
Она судорожно сглотнула.
– Вы имеете в виду дисциплину?
– Дисциплину, обязанности, муштру. Господи! Сколько мы маршировали! Даже по ночам. В дождь и в снег. И сохрани Боже, только бы не дрогнуть, не проявить слабость! Не заплакать!
– Почему же он настаивал на таких жестких методах воспитания? Вы ведь были детьми!
– Если мы были заняты, у нас не оставалось времени для шалостей. Фестас любил порядок. – Ник стиснул зубы. – Ведь дети по своей природе – народ неорганизованный.
– Никто не знал о его ужасных методах?
– Мы же были сиротами, – фыркнул он. – Наоборот, его методы одобряли, по крайней мере мы не стали воришками, не очищали карманы и не крали вещи. К счастью, я был тогда в младшей группе. Другим не так повезло.
Она похолодела.
– Что с ними случилось?
– Тимоти Доббинс был не из тех, кем можно покомандовать. Он сопротивлялся Фестасу всеми силами. И Фестас решил преподать Тимми урок. Порка для тринадцатилетнего мальчика – нечто такое, чего он не может вынести.
– О Боже!
– Тимми умер, а попечители приюта наконец соизволили вмешаться.
– Они назначили Данна?
– Прежде чем его назначить, они совершили еще кучу ошибок. И это дало нам время на размышление. Мы поняли, насколько по-разному можно руководить приютом.
– И все наладилось?
– Стало несравненно лучше. Но для многих облегчение пришло слишком поздно. Например, для Тимми Доббинса.
По телу Лилиан пробежала дрожь. Она подумала, что свершилось чудо, если Николас сумел выйти из этой переделки целым и невредимым.
Ник словно окаменел от напряжения и выглядел измученным. И совершенно одиноким. И она потянулась к нему всем сердцем.
Лилиан подошла к Николасу и взяла его за руку. Он не смотрел на нее и не произнес ни слова, но пальцы его крепко сжали ее руку, и она ощутила его тепло.
– Мне очень жаль, – прошептала Лилиан.
– Не стоит меня жалеть. Надо смотреть вперед, идти вперед и стараться сделать мир лучше. Вот почему я не могу допустить, чтобы наследие Данна пошло прахом. Мы не можем допустить, чтобы закрыли Андерсен-Холл.
– А такая опасность существует?
– Говорят, существует. Возможно, я не гожусь для того, чтобы руководить сыскным агентством. А, Лилиан? Быть может, это перст судьбы?
– По-моему, вы просто созданы для этой профессии.
– А может быть, для более достойной, благородной?
– Разве не благородное дело – спасти невинного человека от петли? Или наказать убийцу леди Лэнгем? Разве не достойно помочь королеве и защитить ее от мерзавцев? – Подперев щеку рукой, она добавила: – Думаю, Данн не хотел бы, чтобы вы так легко сдались.
Он вздохнул.
– Вы бы ему понравились.
– Значит, он согласился бы со мной?
Ник задумался, а время шло.
– Да, согласился бы, – сказал он наконец. – Данн говорил, что нужно следовать велению сердца. Но для этого надо обладать вашими качествами.
– Мудрый человек.
Порыв легкого ветерка принес с собой аромат жималости. Она не знала, сколько они простояли здесь бок о бок, касаясь друг друга и даря успокоение. Его близость приносила ощущение тепла и нежности. Ему было тяжело. Он страдал, и она ощущала такую печаль, будто это были ее страдание и боль.
Он медленно отпустил ее руку и провел ладонью по волосам.
– Я не должен был приходить к вам в спальню, я просто…
– Я рада, что вы пришли, – успокоила она его. – Я хотела знать, что случилось.
– Хотел бы принести вам лучшую весть.
– Вы, должно быть, утомлены, измучены. Вы хоть ужинали?
Он покачал головой.
Она подтолкнула его к маленькому столику, заставила сесть на стул и поставила перед ним поднос с едой и бокал вина.
– Ведь это ваш ужин, – возразил было он.
– Мне принесли столько еды, что хватило бы на целую армию, но не стану же я делить ужин с полковником Томпсоном. Я готова разделить его только с вами.
– Я польщен, – откликнулся он с энтузиазмом и подкупающей искренностью. Выражение его лица смягчилось, он уже не чувствовал себя таким скованным.
– Отведайте телятину, – предложила Лилиан, протягивая ему бокал с вином. – Это изысканное блюдо.
Она села на стул напротив и смотрела, как он ест. Он покончил с одним блюдом, потом с другим. Расправил плечи. С лица исчезла напряженность.
Отпив из бокала, Ник вздохнул.
– Благодарю вас, Лилиан. Я и не подозревал, что так голоден. Скажите мне что-нибудь доброе, – попросил он, наклонившись к ней. – Чем вы занимались сегодня?
– Уилсон показал мне королевских собак.
– Не мистер Глен?
– Мистер Глен был в плачевном состоянии. Он получил некоторые увечья, пока искал Ланселота, и был подавлен.
Ник наклонил голову.
– И какие же увечья он получил?
– Поцарапал и порезал руки, пока искал собаку в кустарнике. Его ливрея была запачкана кровью.
– В самом деле? – заметил он. – Вы видели его раны?
– На нем были перчатки. И что же интересного в увечьях мистера Глена? – спросила она. Перед ее мысленным взором предстал образ маленькой окровавленной собачки. – Думаете, Ланселот точно также был изранен, а его похитители просто воспользовались этим обстоятельством? Ачто, если у них вовсе нет Ланселота?
– Мы основательно прочесали все пространство и нашли бы Ланселота, даже если бы он и не смог к нам выбежать. Мы не обнаружили следов крови. Поэтому я считаю, что Ланселота похитили.
– И он жив?
– Да.
Она с облегчением вздохнула.
Через минуту Ник встал.
– Я должен идти.
– И куда же вы?
– Хочу кое-что проверить.
– Это касается Ланселота? – спросила Лилиан с надеждой.
– Да, Ланселота.
Она вскочила:
– Я знала, что вы не сдадитесь!
– Постараюсь оправдать ваше доверие, – лукаво произнес он.
– Все, что вам было нужно, – это минута отдыха и поддержка.
– Откровенно говоря, не понимаю, почему вы так верите в меня. Но я вас не подведу.
– Вы хотите сказать, что не подведете королеву.
– И ее тоже.
Лилиан просияла:
– Почему вы передумали?