– Я иду. Через десять минут ровно – выдвигаешься ты. Палец на спусковом крючке: малейший знак – стреляй без колебаний. Спрячься под лестницей, не шевелись – и не заметят, магию – ни-ни. Засекай. – Оба одновременно вскинули руки, отметили секундные стрелки. Послушник юркнул под бетонную лестницу возле парадной, прикрылся темным плащом и замер. Ассасел вытащил из рукава короткий ломик, одним движением взломал замок на лестницу черного хода и вошел внутрь. Ему нужна была квартира № 8 на втором этаже. Он приготовился, было взломать и квартирную дверь, но она оказалась открыта, сквозь щель в темноту коридора выпала полоска света. Ассасел вошел, не колеблясь и не таясь: в случае засады бояться уже было нечего… Войдя, он прикрыл за собой входную дверь, сделал три шага и очутился в комнате. Нет, засады не случилось, но сердце, до этого нетерпеливо колотившее грудную клетку, словно екнуло, замерло – ах, слишком велики были надежды, слишком велико разочарование. Да, время, да, годы… Но то, что он увидел в кресле у стены, напротив входа, лишь формально могло называться человеком. Сколько же этой черепахе лет? В кресле сидел чахлый старик, уже без возраста. Лысая голова тряслась на сгорбленных плечах, раззявленный мокрый рот, без признаков зубов, абсолютно бессмысленные глаза навыкате, когтистые руки, все в старческой «гречке», которые опирались на темный костыль, но тоже тряслись… Конец. Все напрасно… Но вдруг?
– Ты Божий Гром? Дед, слышишь меня?
– Слы… шу. – Голос старика звучал почти что басом, но это не был могучий и низкий рык крутого богатыря-воина, голосовые связки одрябли и с трудом выталкивали слова из полутрупа.
– Ты – Гром Небесный?
– Да.
– Ты понимаешь, кто я и зачем?
– Пре…дупрежден.
Ассасел смешался. Он столько готовился к встрече, сотни раз обкатывал про себя диалог, а тут… Но приказ – это приказ, теперь – «делай, что должен и пусть будет, что будет».
– Я принес эликсир. Ты должен его выпить. Мы готовили его почти двадцать лет. Но не знаю – подействует ли?
– Почему… нет?
– Да старый ты. Процессы необратимы, или близко к этому. Сколько тебе?
– Двести… двадцать… девять… Отнять тридцать шесть… Поделить… на два… Прибавить тридцать шесть…
– Ты сидел на «двойке» всего лишь?
Старик молчал, руки его ходили ходуном, голова тряслась, словно отвечала «да», но Ассасел не был уверен, что старик его понимает. Однако старик опять затряс бескровными губами:
– Сколько… сумел…
– Проклятье… Так, сейчас… – Он подошел к старику, быстро притронулся к руке, к голове, самый минимум маны, чтобы локаторы не засекли, узенький пучок… – Подействует, но это все равно, что ничего, гребаный бог! Максимум – два с половиной ординара!.. да, точно, два с половиной… – Было от чего прийти в отчаяние: если бы старика законопатить подальше от олловских глаз, то лет через сорок он бы помолодел на век, на целое столетие, и был бы на что-то способен. Но кто ему, всем нам, даст хотя бы год?
– Где… оно?
– Эликсир, что ли?.. Ну а какой в этом, собст… – Ассасел услышал легчайший шорох сзади и тотчас же мягко стукнуло по полу… Он обернулся: головой к нему – туловище в комнате, ноги в прихожей – лежал послушник.
Ассасел выхватил скорострелку, но все было тихо.
– Крался… Он… твой?.. – Ассасел обернулся. – Дед!.. ты его, что ли?..
Тот, кого он назвал Громом и дедом, оторвал вдруг от костыля дрожащую клешню и уткнул палец в рукоятку костыля.
Ассасел пригляделся: это был ствол, видимо пружинный, стреляет ножами, на самом деле – острыми штырьками. Послушник и охнуть не успел – видимо яд или магический яд… Время – ох, матерь-недоматерь перебожья: десять с половиной минут…
– Т…вой?
– Мой. Забыл предупредить. Но это уже неважно. Вот эликсир. Что дальше? Времени в обрез.
Старик вместо ответа запрокинул голову, уперев затылок на спинку кресла, и открыл рот. Ассасел откупорил керамическую склянку, подошел вплотную и вытряс зеленую капсулу в предложенное отверстие.
– Ну а дальше?
– Штору… отдерни… вон ту…
– Эту? Что дальше? – Старик явно чего-то еще понимал в окружающем мире и Ассаселу вдруг стало интересно. Но жизнь заканчивалась, все заканчивалось… какой абсурд… О, Повелитель…
– Сейчас… придет… старик… Три… минуты…Ты… оглушить… переодеть… расстрелять… Помоги… раздеться… Шевелись… – Старик навалился грудью на костыль и стал приподнимать тощую задницу.
Ассасел схватил его под локти, помог встать и, без лишних слов начал расстегивать ему пуговицы на ветхом пуловере.
– До…гола…
– Дед, ты в норме? Или маразм одолел?.. Ассасел умел действовать проворно и в самых неожиданных ситуациях, недоумение не помешало ему содрать со старика пуловер, обе рубахи, включая нательную, расстегнуть и спустить до пола старомодные брюки. Он ухватил старика за дряблую икру, приподнял ему ногу, стряс тапочку, сдернул одну брючину, повторил операцию с другой. Старик вяло помогал ему по мере сил, теперь на нем оставались только грязноватые кальсоны.
– Кесы… снимай… – Ассасел повиновался. Голым старик выглядел еще более страшно: серая кожа складками на горбатом скелете, между тощими ляжками можно легко просунуть кулак…
«А хорошо, что я не доживу до такого состояния…»
– Вре…мя…
Ассасел и сам расслышал шарканье ног возле двери…
– И что тебе не спится без няньки, старый козел? И когда тебя только черт приберет… А!..
Ассасел с силой саданул вошедшему под вздох, предварив удар мелким ослепляющим заклятьем, прикрыл за ним дверь и подтащил тело к голому старику.
– Раздеть, пере…одеть обоих…
Через десять минут в кресле полулежало бесчувственное тело пришедшего, дряхлого старика, лет под девяносто. Однако и дряхлость его все же была гораздо краше, живее, если можно так выразиться, чем у хозяина… Тот, кого назвали Громом, стоял, держась своими уродливыми клешнями за спинку кресла (костыль Ассасел сунул в руки все еще беспамятному гостю).
– Добавь… аккуратно. – Странное дело, вроде бы включились некие резервы у старика, он и говорить стал заметно быстрее и глаза стали чуточку осмысленнее. Ассасел добавил – аккуратно сжал пальцами основание шеи. Новый старик дернулся и снова обмяк.
– Я… ухожу… Ты…
– Куда это ты уходишь? Скажи хоть, что задумал, что за мутню затеял?
– Меньше знаешь… – легче помирать… – Старик закашлялся и Ассаселу почудилось вдруг, что старик – Гром, хром, как его там… – смеется… Но нет, кашель был без притворства…
– Под… кроватью… лючок. Достанешь… Подарок… заодно и… отводка, ложный… след. Этому… очередь… в лицо. В лицо…обязательно… и в мозги…Через… четверть часа… все поджечь… Своего… очистить… мог видеть… И… сам… иначе… не уйти… мне… от них.
– Не учи. – Напоминание о близкой собственной смерти вернуло в сердце Ассаселу холод и ужас перед неизбежным. – Если бы не воля Повелителя, сам бы тебя кончил, гада господнего… за всех, за погубленных тобою наших. Ну почему именно ты избран, насмешка мироздания? Ну почему?
– В черта… веришь?
– Мы – служим Сатане, живем во славу его, Гавриил ты обосранный…
– А я… нет. Ни в бога… ни в черта… Прощай… Лючок… мозги… поджечь… – И старик побрел, шаркая чужими тапочками, к двери… Прошло не менее пяти минут, пока сгорбленная тень ушедшего не показалась внизу, во дворе изогнутой углом двенадцатиэтажки. Ассасел отвернулся. Только теперь он позволил себе оглядеть жилище старого чудовища. Бедность, пустота, постельное тряпье на диван-кровати, телевизор, древний, как сам хозяин, шкаф, стол, стул… Следы от мокрой обуви. Как он там, в мокрых тапочках…
Ассасел тщательно протер следы на полу, стараясь не смотреть на тело своего послушника, машинально задернул занавеску. Старик в кресле пошевелился, но глаза открыть так и не успел: Ассасел выпустил ему в лицо длинную, патронов на восемь очередь. От падающих гильз шуму было больше, чем от тишайшей автоматной стрекотни, постарались оружейники. Умеют, когда хотят… Кровь и мозги брызнули в стену за креслом, но и по сторонам разлетелось достаточно, однако теперь это было неважно…