Медленно шевеля рукой, я шепчу:
— Значит, ты все еще с ней…но не по собственному выбору.
— Пока дело касается отношений по договоренности, она идеальна. Милая и симпатичная. И живет далеко. — Он беспомощен. Я слышу это в его голосе. Он беспомощен и просто молча соглашается.
— Она знает об этом соглашении?
С его губ срывается короткий, саркастичный смешок.
— Она считает, что мы поженимся. И если… — Он захлопывает рот. Но, по-моему, я понимаю, в каком направлении движутся его мысли. Если его отец захочет, чтобы Эштон на ней женился… Дрожь пробегает от шеи вниз по спине, по бокам, к горлу, сковывая меня ледяным ужасом. Господи, что же у него есть против Эштона?
Непроизвольно я прижимаюсь к нему еще плотнее. Поворачиваю голову так, чтобы сочувственно поцеловать его грудь. Или это, скорее, поцелуй от облегчения? От облегчения, потому что я не рушу счастливый дом, ведь все это притворство?
— Ты не можешь от него избавиться?
— Когда-нибудь. Могут пройти месяцы, а могут и годы. Не узнаю, пока не узнаю. Хотя я неплохо справлялся. — Он замолкает. — А потом самая красивая в мире девушка двинула мне в челюсть.
У меня вырывается короткий смешок.
— Ты это заслужил, Похититель «Джелло».
Его смех вибрацией проходит по моему телу.
— Никогда раньше полностью одетая девушка так передо мной не дрожала, Айриш.
— Замолкни и отдай мороженое. — Я приподнимаюсь и тянусь за ложкой, но из-за его длинных рук не в состоянии достать до нее.
— Думаю, за один вечер ты себе достаточно ущерба нанесла.
— Не тебе судить. И вообще, почему это ты здесь, а не на тренировке?
— Потому что знал, что здесь будет сексуальная цыпочка с отличной грудью и измазанным шоколадным мороженым лицом.
Я замираю, а глаза опускаю вниз. Моя поношенная белая кофта от пижамы совершенно не скрывает тот факт, что на мне нет бюстгальтера. А лицо? Судя по футболке Эштона, он говорит правду.
— Насколько все плохо?
— Знаешь, вот как у клоунов помада вокруг рта размазана…
«О, Господи!» Я бью Эштона по солнечному сплетению и пытаюсь подняться.
Его руки на моих бицепсах меня останавливают.
— И куда это ты собралась?
— Лицо мыть!
За долю секунды Эштон без усилий снова укладывает меня на спину, а мои запястья оказываются скованными под его ладонями и тяжестью тела.
— Дай-ка, я тебе с этим помогу.
Он наклоняется и кончиком языка неторопливо обводит контур моих губ. Начав с верхней, он водит слева направо, а потом переходит на нижнюю, тоже проводит слева направо, нежно слизывая мороженое.
Если и есть такое определение, как девственная шлюха, я точно подхожу под описание.
«И как я снова в это впуталась?»
Я закрываю глаза. Меня одолевает желание и засмеяться, и закричать изо всех сил. Проснувшись этим утром, как и любым другим утром с последней нашей встречи с Эштоном, я говорила себе отпустить его, перестать думать о нем и следовать тем курсом, которым намеревалась. Курсом «не торопясь и ничего не осложняя» с Коннором.
Как, в таком случае, я оказалась в своей постели, стараясь не дышать тяжело, пока Эштон слизывает с моего лица шоколадное мороженое, и пытаясь с помощью своих собственных джедайских штучек устроить повторение той ночи в машине? Я ни слова не произнесла, чтобы его остановить, а ведь могла бы. Могла бы попросить его остановиться. Могла бы назвать его кобелем. Могла бы сказать, что из-за него чувствую себя шалавой.
Но ничего этого я не делаю, потому что не хочу, чтобы Эштон останавливался.
Я тихонько хныкаю, когда он отрывается от меня.
— Уже лучше, — бормочет он, прерывисто дыша. Он переходит к моим губам, справа налево проводя языком по верхней, а потом и по нижней губе, также справа налево. Не могу сдержаться и размыкаю для него свои губы. Не могу сдержаться и непроизвольно высовываю язык, тянусь им к нему.
Тогда-то он и отклоняется от меня, взглянув своими печальными глазами.
Думаю, что уже знаю ответ, и все равно хочу услышать его от Эштона. Поэтому спрашиваю:
— Зачем ты пришел? Скажи правду.
Он сглатывает.
— Потому что мне невыносима мысль о том, что ты расстроена. Но… — Я наблюдаю, как он закрывает глаза и склоняет голову. — Я не могу играть с тобой в эту игру, Айриш. Рано или поздно, я тебя раню.
Небольшая щетина царапает мою ладонь, когда я приподнимаю его подбородок, чтобы снова встретиться с ним глазами.
И игнорирую все.
Игнорирую его слова. Игнорирую чувство вины и вопли в своей голове. Игнорирую мысленную битву, которую вижу в нем. Хочу забыть все сомнения, появляющиеся в моей собственной жизни, и заставить Эштона забыть темные кладовки, скотч, ремни и его молчаливое заключение.
Игнорирую все, обхватив его рукой за шею, и притягиваю к себе для поцелуя, а потом провожу языком по его нижней губе. Дыхание Эштона сбивается, и я чувствую, как напрягаются его мышцы под моими пальцами, когда он колеблется, как рукой он в кулак сжимает подушку рядом с моей головой, борясь с этим.
Но я больше не хочу, чтобы он боролся. Я отчаянно желаю снова увидеть его с уязвимой стороны. Снова желаю почувствовать близость к нему. Желаю, чтобы ему было хорошо. Желаю, чтобы мне было хорошо. Просто хочу отпустить…всё.
Именно так я себя чувствую, находясь рядом с Эштоном.
Словно всё отпускаю.
И поэтому я твердо на него смотрю и требую:
— Помоги мне забыться ненадолго.
И он перестает колебаться.
С явной свирепостью он припадает к моим губам. Я вторю ему, целуя так, словно кислород в его легких необходим мне, чтобы выжить. Какая-то часть меня боится. Глубоко внутри я это чувствую. Не знаю, куда это приведет и готова ли я к этому.
Но не уверена, что смогу остановиться.
Такое ощущение, что он читает мои мысли. Эштон вырывается и смотрит на меня, шепча:
— Мы не будем…Сегодня я ничего у тебя не заберу, Айриш. Ни за что этого не сделаю, пока я не…свободен.
Я не упускаю тот факт, что он не использует слова «поиметь» и «трахаться» в типичном для Эштона стиле. Опять же, больше рядом со мной нет типичного Эштона. Со мной тот, которого он скрывает ото всех остальных.
Закрываю глаза, когда его губы находят мою шею, и изумляюсь, насколько они одновременно мягкие и сильные. Когда они приближаются к ключице, моя грудь уже тяжело вздымается. С легкостью Эштон через голову стягивает с меня кофту. Бросив ее на пол, он немного приподнимается и рассматривает мою обнаженную грудь, отчего все нервные окончания в ней начинает покалывать.
— Тем утром, когда я проснулся здесь… — Он поднимает глаза на мгновение и видит, что я наблюдаю за ним, а потом снова опускает. — Я готов был упасть на колени и умолять тебя показать их.
У меня вырывается шипение, когда Эштон обхватывает ладонью и ласкает сначала одну, а потом и другую грудь, словно запоминая их форму, размер и ощущение. Большим пальцем он прикасается к затвердевшему соску, и по мне пробегает дрожь. С тихим стоном я задыхаюсь, когда губы Эштона обхватывают его, а язык умело касается. Я не могу не обхватить руками его голову и притянуть ближе к себе, вскрикнув, когда прикосновение его зубов вызывает резкую дрожь, проникающую в самые глубины моего тела.
Я заметила, что Эштон реагирует, когда я, даже ненамеренно, издаю подобные звуки. На этот раз он отрывается от меня и через голову стягивает с себя футболку. В ту же секунду его рука оказывается подо мной и хватает пижамные штаны. Без промедления он вместе с трусиками стягивает их с моих бедер. За секунды я оказываюсь полностью раздетой, а его губы снова приникают к моему соску.
Снова я обнимаю его за голову и откидываюсь на подушку, наслаждаясь ощущением его обжигающей кожи и эрекции, упирающейся мне в бедро. Мне нестерпимо хочется протянуть руку и обхватить его, но тогда придется двигаться, а сейчас мне слишком удобно. Так что, я остаюсь на прежнем месте, пытаясь представить свои ощущения, когда Эштон окажется во мне. От одной лишь мысли об этом бедра расслабляются и напрягаются одновременно, а между ними становится влажно.