Покачивая головой, я шепчу:
— Я хочу, чтобы ты обратился за помощью. Тебе нужно поговорить обо всем этом. Разобраться.
Эштон ухмыляется.
— Не переживай, на меня уже насел Штейнер. У меня такое чувство, что я займу твое место по субботам в десять утра.
С выдохом от меня исходит облегчение. Если и существует кто-то, кому я доверю благополучие Эштона, то это доктор Штейнер.
— Хорошо.
Коротко прижавшись к моим губам, он бормочет:
— А что еще?
Я сглатываю.
— Ты сказал, что хочешь обо всем забыть. Но… я не хочу, чтобы ты забывал о случившемся между нами. Никогда.
Лицо Эштона озаряется нежнейшей улыбкой.
— Айриш, если и есть нечто, что я никогда не смогу забыть, то это каждое мгновение, проведенное с тобой.
Эпилог.
— Знаешь, а ведь я почти год чизкейков не ела, — бормочу я и провожу вилкой по своей тарелке, с удобного лежака наблюдая за заходом июньского солнца над Майами-Бич. — И мне кажется, что больше их не люблю.
— Тогда его слопаю я, — говорит Кейси, чуть ли не языком вылизывая тарелку. — Или Шторм. Клянусь, она каждый день по пятьдесят тысяч калорий потребляет, чтобы прокормить свою маленькую обжору.
И тут раздается голодный плач, словно малышка Эмили, сидящая в ходунках на кухне, услышала волшебное слово. Опять. Эмили родилась в первых числах января и тут же прилепилась к груди Шторм, борясь за право там и оставаться. Шторм нелегко, но она справляется, относясь ко всему с ожидаемыми от нее терпением и любовью.
Мое возвращение домой дало ей небольшую передышку. Теперь Эмили даже бутылочку у меня берет. А Шторм называет меня своим счастливым талисманом.
В итоге, я закончила первый год в Принстоне и даже умудрилась дотянуть свой средний балл до твердой четверки. Вся ирония в том, что окончательная оценка по Английской литературе оказалась одной из моих самых лучших оценок за первый семестр, учитывая, что этот курс стал для меня самым сложным.
Решая остаться ли, Эштон определенно стал для меня мотивирующим фактором. Как только вся путаница, давление и ложь исчезли, передо мной остались лишь разные варианты. Важные и не очень, легкие и сложные — но все мои. И ради меня.
Я начала с легких. Например, с того, что решила остаться там, где в любое время могла бы видеться с Эштоном. Тут долго думать не пришлось. Ему осталось доучиться меньше года, чтобы получить степень в Принстоне. Он решил, что хочет это сделать, независимо от тех причин, по которым изначально здесь оказался. К тому же, в весеннем сезоне он был связан должностью капитана команды по гребле.
В какой-то момент, Коннор, Эштон и я помирились. Не потребовалось много времени, чтобы Коннор понял: для его лучшего друга я не была очередной девочкой на одну ночь. Коннор начал встречаться с блондинкой — Джулией, — которая подходила к нему в тот вечер в обеденном клубе. Мы даже сходили на двойное свидание. Было странно, но под конец вечера мне показалось, что нашей дружбе это помогло. Судя по взглядам Коннора, которые я ловила на себе время от времени, его чувства ко мне полностью еще не исчезли. Надеюсь, со временем он поймет, что мы друг другу не подходим.
В начале весеннего семестра Эштон переехал обратно в дом. Я частенько оставалась на ночь. Поначалу и это было странно, но Эштон быстро заставил меня забыть о нервах…и обо всем остальном, что не затрагивало его самого.
Сложнее было решить, оставаться ли в Принстоне дольше, чем до конца первого курса. Я подала документы для перевода в Майами, и, что не удивительно, меня приняли. Больше в Нью-Джерси меня ничто, кроме Эштона, не удерживало. Он заканчивал учиться в этом году, но в Нью-Джерси все еще оставалась его мама, и отец Рейган предложил ему место помощника тренера, пока он со всем не разберется. Несколько недель я обдумывала собственное решение и не была уверена, благодаря чему сама буду счастлива.
А потом, одним вечером, когда я лежала в постели и водила пальцем по кельтскому символу на его теле, Эштон сказал, что последует за мной в Майами, если я решу уехать. При помощи Штейнера он даже начал подбирать там хоспис. Роберт убедил его, что место помощника тренера всегда будет для него наготове.
И внезапно сложный выбор стал очень простым. И я поняла, что именно он правилен.
Мне хотелось уехать домой.
И хотелось привезти с собой Эштона.
Позади нас открывается дверь, и на мои плечи опускаются сильные руки.
— Ты не говорила мне, что в Майами так чертовски жарко, — ворчит мой красавец. Наклонившись, он ворует огромный кусок пирога с моей вилки, а потом целует в губы. Я взвизгиваю, когда мне на лицо падают капли пота.
Взглядом я обвожу его обнаженную грудь, покрытую потом. После переезда сюда он взял в привычку бегать вечерами без футболки, и каждую ночь из-за этого с моими гормонами творятся очень плохие вещи.
— Парнишка привыкнет, — слышу я позади себя бормотание Трента, вышедшего из дома. Он тоже весь в поту и без футболки, а на шее у него болтается полотенце.
Между Трентом и Эштоном разница в восемь лет, но уровень их зрелости, видимо, примерно одинаков, потому что они идеально сошлись. И пока я не уверена, что это о них говорит.
— Это что такое? Съезд потных мужиков? — Накинув покрывало на плечо, чтобы спрятать присосавшуюся к ее груди малышку, к нам присоединяется Шторм, а за ней по пятам следует третий потный мужчина без футболки — Бен. И вот так терраса оживляется людьми.
— Ты слишком быстрый, Принстон, — ворчит запыхавшийся блондин и дает пять Эштону.
Я улыбаюсь, услышав прозвище. Эштон всем сразу же понравился. В том числе, и небольшой группе женщин, прогуливающейся по пляжу. Каждый вечер мимо ходит одна и та же компания. Они обнаружили, что если именно в это время пройдут мимо нашего дома, скорее всего, увидят подтянутых, полуголых мужчин, отдыхающих на задней террасе. А то, что тут обычно еще сидим Кейси, Шторм и я, — лишь небольшое неудобство…
— Привет! — драматично машет им Кейси. Она так делает каждый вечер, наслаждаясь тем, что по ее мужчине пускают слюни. Она показывает на Трента. — Он стоит пять сотен за два часа! — Махнув в сторону Эштона, она добавляет: — Семьсот пятьдесят за него, потому что молоденький. Вы бы слышали, как с ним моя сестра кричит!
— Кейси! — огрызаюсь я, но запаздываю.
Все смеются, а я заливаюсь краской. Эштон наклоняется и прижимается губами к моей шее, словно этот жест отвлечет меня от такого унижения. Хоть я и вылезла из своей раковины сексуальной подавленности, к слову говоря, до сих пор предпочитаю оставлять личное…личным. Эштон уважает мое решение и не подкалывает меня так часто, как все. Но и устоять не может, когда остальные начинают прикалываться. Мне кажется, что теперь у них появилось намного больше поводов надо мной издеваться, и спасибо за это надо сказать приветственной вечеринке, где было слишком много «Джелло» и тонких стен.
— А что я? Ни монетки не стою, мадам Кейси? — Бен вопросительно разводит руки, а привлекательные черты его лица искажены в притворной обиде.
— Я им сама пять сотен заплачу, только чтобы ты от меня хоть на вечер отстал, — стонет Кейси. Но тут же подмигивает.
— Намек понят. Да и вообще, я собирался пивка в «Пенни» выпить. Эй, Принстон, уверен, что не хочешь, чтобы я тебе работу подогнал? Неплохие деньги, много…
— Нет уж, благодарю! — отвечаю я раньше Эштона. Ни за какие коврижки моя прекрасная средиземноморская модель нижнего белья не будет работать в стрип-клубе. У меня нет самоуверенности моей сестры.
Эштон пожимает плечами, а потом, сверкнув в мою сторону развратной улыбкой, произносит:
— Мне и здесь нормально. Кроме нее, и времени ни на что нет.
— По-моему, она похуже своей сестры будет, — кривится Трент.
Снова раздается смех, а мои щеки начинают пылать.
— А как насчет того, чтобы ты время занял долгим душем в одиночестве? — парирую я, для эффекта хлопнув его по твердому животу. И только потом до меня доходит, на что я намекнула. Все разражаются хохотом, а я прячу лицо в ладонях. Опять.