Репортеры согласно кивнули.
— Я далеко не все знаю о том времени, — сказала Миэ. — А имя… По-моему, жениха сестры звали Масао Минамида.
— Так… Минамида… — Уточнив иероглифы, Эбизава записал имя. — И что же? Отчего этот молодой человек умер? Болел или…
— Болел. С легкими что-то… Говорили, что до последнего вздоха беспокоился о сестре.
— Вот оно, значит, как… — Эбизава задумался. Казалось, он потерял интерес к этой теме, поняв, что едва ли тут есть какая-то связь с преступлением. — Ну что ж, Миэ-сан, спасибо… Господа репортеры, если представится возможность, наведите, пожалуйста, дополнительно справки. И не забывайте о нашей договоренности.
После короткой паузы Эбизава вновь заговорил:
— Я хотел спросить вот еще что. Позавчера не был ли кто-нибудь из вас вместе с Аканэ-сан в кафе под названием «Белый крест»?
Присутствующие только переглянулись, но никто не отозвался. Эбизава слегка нахмурился:
— Никто, значит, не был… Мне показалось, что тут может быть некая связь с интересующим нас делом.
Дзюнко Нисихара вдруг встала:
— Я что-то плохо себя чувствую… Сенсей, позвольте мне уйти…
— Пожалуйста! Но мне неловко, что вы обращаетесь ко мне. Не я ведь тут хозяин… — Эбизава кивнул в сторону Миэ.
— Конечно, конечно! — живо отозвалась Миэ. — Спасибо вам, что пришли. Но что с вами, Нисихара-сан? Вам плохо?
— Давайте я провожу вас до комнаты, — поднялась сидевшая рядом с Эбизавой Кёко.
— Господа, вы, наверное, от меня уже устали, и я не буду долго злоупотреблять вашим терпением. Но еще несколько вопросов мне хотелось бы задать. В частности вам, Аримура-сан, — Эбизава повернулся к сидевшему позади него Аримуре: — Скажите, вы были очень близки с Аканэ-сан?
— Фу, какая гадость! — Аримура взмахнул рукой, словно отметая от себя нечто мерзкое. — Как можно, сенсей! Я же женщина, а вы — «очень близки»!
Послышался смех. Эбизава тоже усмехнулся:
— Вы неправильно меня поняли. Я имел в виду чисто дружеские отношения, такие, когда можно зайти друг к другу в любое время, посидеть, поболтать…
— Ну, мы ведь жили в одном доме. Конечно, и болтали, и заходили друг к другу… Потом меня еще подстегивало чувство соревнования, оно у меня всегда появляется, когда я вижу красивую женщину… Так что отношения были хорошие.
— Хорошие… но не настолько близкие, чтобы возникла потребность каждый день, скажем, после работы, зайти и пообщаться?
— Нет, такой потребности не возникало… С чего бы это?
— В таком случае почему же позавчера вы зашли к ней так поздно?
— Я узнал, что она заболела. Решил взглянуть, как она там…
— Значит, вы вошли к ней в комнату? — Эбизава — как на судебном заседании — задавал один вопрос за другим.
— Сенсей! — вновь подала голос Сэйко Коно. — Вы все же меня не поняли. Именно против таких вопросов я и возражала. Не знаю, как к этому относится Аримура-сан, но меня бы такое копание в моей личной жизни травмировало.
— Что вы так волнуетесь, Коно-сан? — попытался ее успокоить Ясиро. — Вы, очевидно, человек очень чувствительный… А вот Аримура-сан реагирует на все не столь остро. Так в чем же дело?
— Дело в том, — не сдавалась Сэйко Коно, — что, как бы внешне ни реагировал человек, ему не может быть приятно отвечать на такие вопросы публично. А попробуй не ответить, тебя тут же начнут подозревать. Так что в любом случае хорошего мало. Поэтому я и говорю, что нельзя спрашивать обо всем подряд.
— Знаете, я с этим согласна, — сказала молчавшая до сих пор Чизуко Хамамура. — Мне как стенографистке приходилось работать с адвокатами, и я знаю, что адвокат заранее делает оговорку, что опрашиваемый может не отвечать на вопрос, если не хочет.
— Я бы поступил точно так же, если бы наш диалог происходил на судебном заседании, — не без возмущения перебил ее Эбизава.
— Мне очень горько, что Аканэ-сан убили, — продолжала Хамамура. — И — поверьте — я хочу не меньше господина адвоката, чтобы преступника поймали. Но я вовсе не уверена в невиновности Оотагаки. В конце концов я его почти не знаю: видела один раз, вместе играли в карты. Понятия не имею, что он за человек. И уж я скорее заподозрю его, чем кого-нибудь из соседей. Просто не могу себе представить, что убийца находится среди нас… И тот вопрос, сенсей, который вы сейчас задали, мне тоже очень неприятен.
— Хорошо, — кивнул Эбизава. — Постараюсь впредь не задеть ничьих чувств… Кинугава-сан, в то утро, обнаружив, что дверь заперта изнутри, вы — как мне передавали — сказали Оотагаки, что он и есть убийца. Короче говоря, исходя из ситуации, вы так подумали. Правильно?