— Да-а, подумала, — несколько растерянно протянула Таэко Кинугава. Ее глаза за стеклами очков часто заморгали.
— И вы сами тогда пытались открыть дверь? Подергали ее?
— Даже не помню… Кажется, Нисихара-сан подергала дверь… Да, именно она. А я ужасно растерялась, ведь в комнате кричали: «Помогите», или что-то в этом роде.
— Благодарю вас! А теперь, Коно-сан, я хотел бы спросить вас про телеграмму. Вы позволите? — чуть усмехнулся Эбизава.
— Пожалуйста. Но я об этом уже рассказывала.
— Видите ли, я кое-что упустил. Вы ее отправили с указанием времени вручения?
— Нет. Телеграфист мне объяснил, что время вручения желательно указывать только на срочных телеграммах, тогда их доставляют немедленно, а обычные в том или ином случае — после восьми утра. Ну я и отправила обычную.
— А адрес отправителя вы указали?
— Видите ли, мы ведь предварительно советовались насчет этой телеграммы и все вместе решили, что чем больше таинственности, тем интереснее. Так что фамилия и адрес отправителя вымышленные.
Сэйко Коно, так рьяно возражавшая против вопросов, сейчас ответила вполне гладко и толково.
Вернулась Кёко, выходившая проводить Дзюнко Нисихару.
— Ну как она? — обеспокоенно спросила Миэ.
— Да ничего. Сказала, полежит немного. Думаю, ничего страшного, — Кёко, усмехнувшись, взглянула на Сиоми, — Сиоми-сан, уж не вы ли довели ее до такого состояния? Провести целый день с красивым мужчиной — это вам не шуточки!
— Ну и язычок у вас, мадам! Вы, наверное, тоже неплохо провели время с господином адвокатом!
— Да будет вам! — сказал Эбизава и предостерегающе поднял руку, словно пытаясь остановить назревавшую перепалку. — В общем, господа, я исчерпал все мои вопросы. Завтра нам предстоит еще поработать… Так что давайте побережем энергию и не будем тратить ее на споры.
После этого еще с полчаса велись беспредметные разговоры. Эбизава, против ожидания, не пытался изложить свою версию преступления.
Потом, по подсказке Кёко, Миэ поблагодарила всех присутствующих, и соседи разошлись. Когда в комнате кроме хозяйки остались только репортеры, Эбизава и Кёко, последняя задала Эбизаве вопрос:
— Скажите, сенсей, вы действительно знаете, кто убийца?
— Конечно нет! — рассмеялся Эбизава. — На пушку брал. Хотел понаблюдать за реакцией.
— И что же?
— Один человек, от которого я меньше всего этого ожидал, изменился в лице… Это дает пищу для размышлений…
— И кто же это? — в один голос воскликнули Сиоми и Ясиро.
— Не догадываетесь? Мадам, разумеется! — с шутливым полупоклоном изрек Эбизава.
— Кошмар! — засмеялась Кёко, но тут же посерьезнела. — Кстати, я хотела спросить, что бывает, если помогаешь преступнику?
— Ну, это глядя по обстоятельствам. А вообще-то помощь преступнику расценивается как соучастие в преступлении.
— Да нет, не помощь в самом преступлении… Скажем, если кто-то скрывает то, что ему известно… Или… ну, как-то схитрил.
— Схитрил? Любые уловки такого рода расцениваются как уничтожение улик. Сознательное сокрытие известных данному лицу фактов, иными словами, содействие интересам преступника, влечет за собой ответственность по статье «Укрывательство преступника».
Репортеры слушали этот разговор с недоумением. Впрочем, ответы Эбизавы были чисто профессиональными.
Когда гости, попрощавшись с Миэ, уже выходили в коридор, Кёко сказала:
— Сиоми-сан, по-моему, вам следует зайти к Нисихаре-сан.
— Мне?
— Ну да. Я думаю, ей это будет приятно.
— Вы так думаете? — Сиоми несколько растерялся. — Впрочем, наверное, вы правы. Я ее сегодня таскал туда-сюда, совсем замучил…
Через несколько минут Сиоми вернулся чуть ли не бегом:
— Эбизава-сан, она исчезла! Очень странно. В гардеробе все перевернуто, видно, кто-то рылся.
Глава 13. Два ответа
Вслед за Эбизавой все бросились в двадцать вторую комнату. На шум сбежались соседи.
Комната Дзюнко Нисихары являла собой странное зрелище. Платяной шкаф распахнут. Вещи беспорядочно разбросаны. В мойке немытая посуда. Некоторое время все только молча озирались.
— Что же тут произошло? — пробормотал наконец изумленный Ясиро.
— Смотрите, смотрите! — воскликнула вдруг Кёко, указывая на туалетный столик возле дивана. — Что это? Письмо, по-моему…
Кёко передала Эбизаве белый квадратный аккуратно заклеенный конверт. Никакой надписи на нем не было.
Эбизава, пытаясь рассмотреть, что лежит внутри, поднес его к лампе дневного света. В конверте действительно была какая-то бумага.
— Что будем делать? Вскроем? — обратился Эбизава к присутствующим.
— А это не противоречит закону?
— Если говорить о законе, то вторжение в чужое жилое помещение уже является правонарушением. Но я думаю, тут обстоятельства особые. Нисихара-сан, очевидно, бежала из дома. Возможно самоубийство. Не исключено, что в письме есть какие-то сведения относительно ее местонахождения. Короче говоря, речь идет о жизни человека. Поэтому дело не терпит отлагательства. Если нет возражений, я вскрою письмо.
— Конечно, вскрывайте! И поскорее! — взволнованно сказала Кёко. Ее поддержал Сиоми и вслед за ним все остальные.
Эбизава вскрыл конверт. На листе почтовой бумаги скорописью было написано довольно длинное послание. Эбизава прочитал его вслух:
«Эбизава-сан сказал, что разгадал загадку замка и что ему известно имя убийцы. Я думаю, сенсей ошибается. Трюк с замком не имеет прямой связи с преступлением. Очень прошу мне верить: не я совершила это страшное дело. Однако преступник, назовем его X, мне известен. Сейчас не могу сказать, кто он, не могу даже уточнить — мужчина это или женщина. За мной охотятся.
Обстоятельства сложились так, что мне пришлось выполнить некоторые указания X-а. В ночь убийства он вынудил меня пообещать помочь ему в одном деле, не объяснив, что за этим кроется. И в любом случае велел молчать, угрожая расправой. Я очень испугалась и подчинилась. Умирать никому не хочется. Тогда я не знала, с чем это связано.
Связь с убийством выявилась позже. Но и тогда я продолжала молчать. Все по той же причине: боялась за свою жизнь.
Сиоми-сан, простите меня, пожалуйста. Почувствовав, что вы мне симпатизируете, я попыталась заморочить вам голову, чтобы вы не докопались до истины. Короче говоря, играла нечестно. Но, как ни странно, эта нечестная игра привела к разгадке трюка с замком, то есть того, что я сделала по приказу X-а.
Я чувствую себя страшно виноватой: ведь из-за меня подозрение пало на Оотагаки. Я задумала одну вещь, если она мне удастся, тогда можно будет назвать имя убийцы. Быть может, это в какой-то мере послужит мне оправданием. Для выполнения моего плана потребуются два-три дня. Пожалуйста, не ищите меня.
На всякий случай, если мне не удастся выполнить задуманное, сообщаю вам одну деталь. Она поможет вам раскрыть X-а.
Масао Минамида-сан, жених покойной, был моей первой любовью. Суми-сан, уже помолвленная с ним, об этом ничего не знала, и моя влюбленность была односторонней. Хоть я понимала, что Суми-сан превосходит меня во всех отношениях — и по внешности, и по душевным качествам, в юности такое пережить трудно. Оставалось только одно — уехать. Так я очутилась в Саппоро. Но прошло время, и сестры Фукуй весной нынешнего года тоже приехали сюда и по странному стечению обстоятельств поселились со мной в одном доме. Чтобы не бередить себя, я старалась не вспоминать былого.
Простите, отвлеклась. Очень прошу, поэтому добавлю только самое главное: X хорошо знал Минамиду-сан.
Потерпите два-три дня».