Длинными худощавыми пальцами он ловко стягивает накидку с мольберта, позволяя ей мягко опуститься на пол.
— Ты рисуешь? — спрашиваю я.
— Иногда. То одно, то другое. Не достаточно, чтобы сделать на этом карьеру.
— Я тоже, — признаюсь я. — Это просто хобби.
— Это может быть терапией, — добавляет он. — Когда сломал ногу, было тяжело подолгу стоять и приходилось много сидеть. Научился делать кучу подобных вещей. Иногда занимался рисованием, чтобы скоротать время.
— И чем еще ты занимался? — вырывается у меня.
— О, ну знаешь, мне приходилось много сидеть и лежать. Это включало пару девчонок, камеру...
Мне потребовалось мгновение, чтобы догадаться, к чему он клонит.
— Фу!
— Эй, должен признать, это был отличный вариант карьеры. — Пакс сохраняет серьезное выражение лица, глядя на меня. — Что если бы я никогда не смог ходить снова? По крайней мере, все остальные мои мышцы сохранили полную функциональность.
Хватаю накидку с пола и кидаю в него. Он уворачивается, бросаясь ко мне.
— Сейчас ты за это поплатишься, — предупреждает он, прежде чем прыгнуть на меня. Визжу, не в силах удержать смех, что щекочет горло, словно трепещущая на ветру трава. Мы валимся на пол, и он оказывается сверху, используя свои натренированные ноги, чтобы прижать мои руки к бокам. Я извиваюсь, использую свои бедра, чтобы избавится от него, но мои попытки тщетны, словно у смертного играющего с богом. С широкой улыбкой он поднимает свои пальцы над моим телом и останавливается возле моей шеи.
— Послушай меня, — начинает он, ждет, пока я успокоюсь и продолжает, — я отпущу тебя, если пообещаешь мне кое-что.
Его пальцы практически на моем подбородке. Взбрыкнула, пытаясь их укусить.
— Ого! — Он смеется, но его тело остается неподвижным, словно застывший цемент. — Темпераментно, — произносит Пакс почти как похвалу, и я неожиданно чувствую себя польщенной.
— Почему бы тебе сначала не отпустить меня, а затем мы сможем договориться? — предлагаю я своим самым убедительным тоном. Тот же тон я использовала с бабушкой, но это никогда не срабатывало. И все же надеюсь на лучший результат с Паксом.
Он претворяется, что раздумывает над этим.
— Я не могу тебе этого позволить, — наконец произносит он. — Что если ты потом откажешься от своих слов?
— Я не стану, — вру я.
— Стоит ли мне доверять красивой девушке, которая пыталась откусить мне пальцы? — спрашивает он, и ловит меня в ловушку своими яркими глазами. Пакстон наклоняется, пока его лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от моего. С такого расстояния чувствую запах его мятного лосьона после бритья. Вдыхаю глубже, различаю мускусный и мужественный запах, принадлежащий только самому Паксу. Если бы сексуальность имела запах, то она бы пахла именно так. Его крепкое тело лежит на мне, словно кирпичи на клумбе. Сердце начинает болезненно биться в груди. Я никогда не ощущала ничего подобного, ни когда меня в первый раз поцеловали, ни когда Брейден держал меня в объятиях и шептал признание в любви. Биение внутри меня словно шторм, и чем дольше смотрю в глаза Пакса, тем сильнее он бушует, пульсируя и дрожа, пока мое дыхание не становится прерывистым и неровным.
— Пакс.
Не осознаю, что произнесла его имя, пока его взгляд не перемещается на мой рот. Настороженно высовываю язык, чтобы облизать внезапно пересохшие губы.
— Джулс. — Он произносит мое имя так тихо, что я мимолетно задумываюсь, уж не вообразила ли это.
— Ты должен доверять мне, — шепчу я.
— Разве? — Он касается своим носом моего.
— Да, — выдыхаю. Если попытаюсь произнести что-нибудь еще, наши губы соприкоснутся.
Он откидывается назад, чтобы посмотреть на меня. Одним пальцем обводит изгиб подбородка.
— Прекрасная лгунья.
Он произносит это не как оскорбление. А с намеком на... желание. Я трясу головой, и от этого движения палец Пакса оказывается во влажной глубине моего рта. Издав стон, он внезапно подскакивает. Что-то бормочет, запустив руку в волосы.
— Мне следует быть поосторожнее с тобой, — говорит он. — У тебя есть способ, как заставить меня забыть.
— Забыть что? — Я приподнимаюсь на локтях.
— Что ты не моя.
Пока. Непроизнесенное слово повисает в воздухе.
Жду, что в голове зазвучит тревожный сигнал, а подсознание начнет шептать мысли о побеге. Но ничего не происходит. В теле шумит какой-то странный гул, вибрация чего-то, что не могу опознать.
Пакс не ждет от меня ответа на свое признание. Он идет к раковине и тянется к шкафчикам. С этой точки вижу ямочки у него над бедрами, когда задирается рубашка. Полоска загорелой кожи выглядит такой же крепкой, как и была на ощупь. Отвожу взгляд, когда он возвращается.