«Два месяца», — педантично уточнил Димка, но уже про себя.
— Я ведь тебе только добра желаю, — мамины глаза характерно заблестели, отчего Димка поспешил воспользоваться короткой паузой: — Мам, я знаю.
— Тогда почему ты отказываешься поговорить? Там что-то плохое, да?
В принципе, а что ещё она могла подумать?
— Там всё прекрасно, не волнуйся.
— Буду волноваться, — мама упрямо тряхнула головой. — Пока всё не расскажешь.
Димка тяжело вздохнул.
— Мам, можно, я поем? Я сегодня только позавтракать успел.
Мама поджала губы, однако расспросы временно прекратила.
Ни разу прежде Димка не отказывался прямым текстом обсуждать что-либо. Обычно он юлил или врал, и его всегда выводили на чистую воду — у мамы действительно был талант замечать нестыковки и за них, как за ниточку, распутывать ложь до полноценного признания. Идея просто сказать «нет» возникла спонтанно и, как позже решил Димка, в целом оказалась удачной. Да, постоянная оборона требовала усилий — однако меньших, чем постоянное враньё. Да, под мамиными обиженными взглядами Димку начинала заедать совесть, и не дать слабину было очень сложно. Собственно, именно поэтому он почти всё тридцать первое просидел в своей комнате над лекциями по матану, однако варианта действий, который был бы лучше и честнее, всё равно не видел.
После обеда, к которому неизменным дополнением шли попытки разговорить вдруг заупрямившегося ребёнка, мама поняла, что сдаваться Димка не намерен, и выкатила тяжёлую артиллерию — отправила отца «поговорить с сыном по-мужски». Тут Димка, битый час зубривший тройные интегралы, не выдержал и раздражённо сказал: — Пап, ну хоть ты не грузи меня, а?
— Пойми, мама за тебя переживает, — отец присел на край Димкиной кровати.
— Нечего переживать. У нас всё хорошо, мы предохраняемся, и хватит уже мне нервы перед экзаменами портить.
— Тогда почему ты с ней об этом не поговоришь?
«Потому что правду вы точно не поймёте».
— Потому что я — взрослый человек, и имею полное право не отчитываться о своей личной жизни.
— Право-то ты имеешь, — вздохнул отец, вставая, — только знаешь, в чём разница между по-настоящему взрослым человеком и вчерашним подростком?
— В чём? — Димка напрягся, ожидая услышать что-то очевидно неприятное.
— В умении отличать реальную необходимость отстаивать свои права от глупого упрямства. Подумай над этим.
— Обязательно, — и Димка снова уткнулся в тетрадку. Доказать, что дело вообще не в упрямстве, он, по понятным причинам, не мог, а значит, продолжать разговор не имело смысла.
Димка
Его оставили в покое до самого вечера, а около шести в комнату зашла мама.
— Дим, может, хватит на сегодня? Скоро будем старый год провожать.
Димка посмотрел на список билетов, в котором было вычеркнуто примерно три четверти от запланированного, и устало согласился: — Ты права, хватит. Завтра доучу.
— Купаться пойдёшь?
— Надо, — Потому что это тоже традиция — встречать праздник с чистой головой и в торжественном виде.
— Тогда поспеши — папа вернётся из магазина, и будем накрывать на стол.
— Угу, — Димка поднялся на ноги и с хрустом потянулся. — Только я пока в домашнем побуду, ладно?
— Как хочешь, — ответила мама, однако таким тоном, что сразу стало ясно — если ему не нужны лишние обиды, лучше переодеться. Димка подавил вздох и, когда мама вышла из комнаты, полез в платяной шкаф за свежей рубашкой и брюками.
Из ванной он вышел, как на подиум, — только влажные волосы немного портили общую картину — и едва не налетел на дежурившую под дверью маму.
— Мам? Ты чего?..
— Дима, что это? — она практически ткнула ему в лицо его же смарфоном. С той самой фотографией, развёрнутой на весь экран.
У Димки земля ушла из-под ног.
— Дима, я спрашиваю: что это? — такой стали в мамином голосе он не слышал никогда.
— Это, — Димка дёрнул кадыком в безуспешной попытке смочить пересохшее горло, — человек, которого я люблю.
— Что?!
На миг Димке показалось, что мама его сейчас ударит, и именно это вернуло ему способность защищаться.
— Зачем ты без спроса залезла в мой телефон?
— Что?! Ты скрывал от нас такое… такое… и ещё смеешь обвинять меня?
— По-твоему, я зря это делал? Отдай! — Димка попытался выхватить смартфон у неё из рук.
— Не отдам! — сумела увернуться мама. — Бессовестный! Как ты вообще мог до такого докатиться? Разве мы так тебя воспитывали?
— Да причём тут воспитание?